Никуда торопиться я не стал — времени до вечера было ещё много, а к господам, которые могут помочь мне в расследовании в порту, раньше захода солнца приходить — дурной тон. Я пообедал, без зазрения совести расплатившись из денег на представительские нужды, и около четырёх пополудни отправился в порт. Своего авто у меня никогда не было, так что пришлось потратить на дорогу больше двух часов, но я и не торопился особо, зная привычки тех, к кому собирался наведаться. Я заскочил в трамвай, быстро пробрался на заднюю площадку, где даже сумел найти свободное место. А после глазел из грязного, в потёках после недавнего дождя окно на медленно проплывающие мимо дома, витрины магазинов и людей, неторопливо шагающих по своим делам. Вообще, после войны мы перестали спешить, как будто у всех уже всё позади и приближать будущее никто не желает.
Сойдя на конечной остановке, я хозяйским шагом направился к небольшому по меркам урба зданию профсоюзной конторы. Меня провожали местные криминальные элементы, приценивающиеся к моему костюму, пальто и штиблетам. Но тут меня выручали именно хозяйский вид и уверенная походка, я показывал всем, у кого есть глаза и достаточно мозгов под черепушками, что трогать меня — себе дороже. Да и здание, к которому я направлялся, говорило о том же. Если у кого есть дело к ребятам из портового профсоюза, то с ним лучше не связываться.
У входа в здание мялся здоровенный орк, одетый в кожу и мокрые после недавнего дождя меха. На поясе его висели уродливый тесак и неряшливо обмотанная ремнём дубинка. Сутулые плечи, привычка горбиться и набор оружия выдавали в нём траншейную крысу — штурмовика, не один год проведшего в бесконечных окопах Последней войны
— Чё надо, франтик? — Говорил орк на имперском чисто, что удивительно для представителя его племени. Обычно они обходились невнятным рыком, который с грехом пополам понимали лишь веспанские унтера.
— Дело, — кратко ответил я.
— К кому?
— К самому.
— А не мелковат ты, франтик, для самого? — гоготнул орк, смерив меня взглядом.
— Сам, — усмехнулся я, — сам решит, мелкий я для него или нет.
— Я тут поставлен, чтобы к самому кто ни попадя не шастал. Франтики всякие.
— А ты попробуй не пустить меня.
Наши взгляды встретились. Так часто бывало во время войны. Ты замираешь, глядя в глаза своему врагу. Кто первый дёрнется, даст слабину, тот и останется в воронке или на дне окопа.
— Эй-эй-эй, верзила, полегче, — раздался из-за спины орка знакомый гнусавый голос. — Ты что же, хочешь зашибить лучшего друга нашего председателя? Это тебе вряд ли удастся, верзила, уж ты мне поверь.