Он был самым обычным офицером, каких десятками выпускают военные академии по всей империи. Выше среднего роста, одет с иголочки, чисто выбрит, носит щегольские усики ниточкой. Видимо, считает себя просто неотразимым для дам. Я-то не дама, так что не могу судить, но такие обычно и вправду успехом у женщин пользуются. Вот только с женщинами у нас было туго. Ближайший офицерский бардак, где риск подхватить дурную болезнь немного ниже среднего, располагается далеко от нашей линии окопов. Ближе к полковому штабу, а может, и армейскому — столь ценным ресурсом, как чистые шлюхи, командование никогда не рискует.
— Терпеть таких не могу, — заявил Миллер, глядя нового офицера, — обычно с их появлением начинаются неприятности.
С Беном тут было не поспорить — опыт подтверждал его слова. Правда ему никогда не нравились новые офицеры, как бы они не выглядели. Всех их он скопом записывал в источник неприятностей. И, надо сказать, ошибался редко.
— Имена, фамилии, звания, — выпалил, как по писанному, офицер, глядя на нас.
— Для начала представьтесь, — ответил я без обычной ленцы, которую приберегаю для особенно неприятных офицеров. — А то может быть, вы обращаетесь к старшим по званию.
— Обер-лейтенант фон Линдад, — офицер сумел даже прищёлкнуть каблуками в нашей грязи, — назначен командиром штурмовой роты.
— Свежее мясо, — кивнул Миллер, однако Линдад сумел проигнорировать его с истинно дворянским презрением.
— Не обижайтесь на моего товарища, — усмехнулся я, — вы ещё не в курсе наших обычаев и прозвищ. Они могут звучать довольно неприятно, тем более для титулованной особы, но, поверьте, иные заслужить дорогого стоит.
— Я так и не знаю, с кем имею честь вести беседу, — заметил обер-лейтенант.
— Это гауптманн Миллер, — представил я Бена, — мой заместитель и правая рука, а я тут за начальника разведки не то полка, не то всей дивизии. В последнее время не разберёшь.
Моё имя ему ничего не сказало, а вот званиями мы отличались всего на пару буковок, но эти две буковки всё решали. Спесивый фон Линдад был обер-лейтенантом, а я оберст-лейтенантом, и теперь выходило, что он должен отдавать мне честь и вытягиваться в струнку, когда я обращаю на него внимание.
— Садитесь, обер-лейтенант, — кивнул я ему, — если опасаетесь запачкать брюки, накройте табуретку бумагами вон оттуда.
Я указал на заваленный картами складной столик в углу блиндажа.
— Но это же… — глаза обер-лейтенанта фон Линдада округлились, став размером с пятигульденовую монету.
Шуточка, конечно, дежурная, но на новеньких действует безотказно. Особенно, на таких, как фон Линдад, — только вчера из училища.
