— И кто эти люди? — спросил я у Оцелотти, стоящего вместе со мной и Кукарачей на носу пакетбота.
— Затерянное племя какое-то, — пожал плечами тот.
Наверное, какой-нибудь исследователь отдал бы правую руку за то, чтобы найти их и весь этот город. Солдатам же на это наплевать.
— А отчего не всех к работе приставили? — влез Чунчо. — Что за бездельники у вас бродят?
Он не переставал удивлять меня. По словам Кукарачи, Муньос ни дня не работал, жил воровством, потом разбоем, однако при этом обладал исключительным чувством социальной справедливости. Легко мог разграбить и спалить усадьбу какого-нибудь плантатора, а после раздать все деньги и ценности беднякам, всю жизнь горбатившимся на этого человека.
— Местная аристократия или кто-то вроде, — ответил Оцелотти. — Работяги за них горой — вот и не трогаем. В первые дни полковник хотел уровнять всех, но эти, — он махнул рукой в сторону группы рабочих, тащивших телегу, заваленную фруктами, — пахали за себя и за них, а те, — он указал на сидящих в тени бездельников, — и палец о палец не ударили. Работяги им и так большую часть своей еды отдавали. А когда кто-то из наших силой пытался лодырей к делу пристроить, так сами работяги на него и накинулись. Мы пристрелили парочку для острастки, но приставить к делу дармоедов так и не смогли.
Оцелотти спрыгнул на каменную пристань, передав трос первому же попавшемуся работяге. Мы с Кукарачей последовали за ним, нам никто не препятствовал. А вот когда на берегу оказался Чунчо, Оцелотти махнул солдатам, и двое десантников тут же подошли к рагнийцу. Карабины у обоих висели на плечах, однако сразу стало ясно: Чунчо с нами не пойдёт.
— Ваши люди пока посидят у нас в казарме, — сказал Оцелотти. — Вы же сколько времени на супе из концентратов? А там их угостят нормальной едой.
— А мы? — спросил я.
— Полковник сейчас в штабе, — ответил Оцелотти. — Думаю, он уделит вам время.
— Я останусь со своими людьми, — заявил Кукарача. — Твои дела с полковником меня не интересуют. Я в них лезть не хочу.
Я отлично понимал его и сам бы с удовольствием держался от подобных вещей подальше.
Оцелотти вообще никак не отреагировал на слова рагнийца, просто направился к одному из восстановленных зданий. Видимо, оно служило полку штабом. Я мне оставалось только не отстать от него. Разваленный город был весьма велик и на поверку представлял собой настоящий лабиринт. Без провожатого я тут точно заблужусь.
Не знаю, уж чем тут занимались в штабе полка: обстановка внутри здания царила сонная. На местах находились всего пара дежурных, да и те откровенно в потолок поплёвывали. Вообще тут царила какая-то партизанская атмосфера — от дисциплины одна только видимость. Конечно, откровенных нарушений нет, но к рутинным обязанностям, вроде караулов, относятся спустя рукава. Пока шли к штабу я видел часовых, охранявших склады. Они стояли расслабленные, привалившись спинами к стене, сняв винтовки с плеч. На меня пялились, как на явление святого, да и на рагнийцев в порту глядели примерно также. Гости тут явно бывают не часто.