— Уже не живёт, — перебил его Панцирь с гордой ухмылкой. — Отжила своё, и не только она.
За воротами послышалось негромкое совещание, потом они пришли к какому-то решению, неподалёку заскрипела ручная лебёдка, после чего автобус медленно стал откатываться в сторону.
— Стволы прибери от греха, — посоветовал ему высокий тощий мужик в камуфляже, выцветшем до белого состояния. В руках он держал помповое ружьё, явно дорогой марки, но тоже вытертое до блеска. — И заходи. Если не врёшь про тварь, то мы благодарны будем. Проходи в следующий дом, староста тебя примет.
Примерно через полчаса староста поселения принимал его у себя в кабинете, расположенном на третьем этаже центрального здания. В комнате было жарко натоплено, а на квадратной железной печке, грубо сваренной из стальных листов, бодро посвистывал закипающий чайник. Сам староста имел вид интеллигента на пенсии, который, впрочем, пытается выглядеть простым крестьянином, каковых в этой местности уже лет пятьдесят не водилось. Было ему лет шестьдесят на вид, был он худ и с нездоровым лицом, на голове были длинные седые волосы, гладко зачёсанные назад, на крючковатом носу непонятным образом удерживались очки без дужек. Несмотря на духоту в помещении, он постоянно кутался в большой, не по размеру, свитер, связанный из грубой, кажется, собачьей шерсти. Панцирю он представился Борисом Ивановичем.
— Мы тебе, конечно, благодарны, — сказал староста задумчиво. — Тварь есть тварь, чем больше их убьём, тем нам лучше.
— Но? — уточнил Панцирь.
— Но, — староста на секунду задумался. — Тут такая ситуация сложилась. У нас с ним, вроде как, симбиоз был. Он почему-то наших не жрал. Вообще не ходил в эту сторону. У нас все его Палычем звали. В честь Виктора Палыча Зырянова, это глава администрации района такой был. Тот ещё пройдоха, но это неважно, когда он тварью стал, мы его по золотой цепи опознали.
— И?
— И всё, он из обитателей посёлка самым первым превратился, остальных сожрал и поселился в своём доме, где и раньше жил. Мне тамошних нисколько не жалко, сволочи одни, кроме жены его молодой, красавица была писаная, а убежать не успела. А потом наши быстро усвоили, что если к его владениям на должное расстояние не подходить, то и опасности никакой нет, даже наоборот, он всех остальных тварей гонял со своего места, да и людей пришлых тоже. Не раз и не два с той стороны к нам банды мародёров приходили, да только все там и остались. Палыч, хоть и зверь, не дурак был, далеко не дурак. Он ночи-то подождёт, и давай их по одному таскать, они стреляют, а его уже и след простыл. Через две ночи, считай, банды уже нет. А он доест последних, и дальше идёт к себе отсыпаться. Как-то так.