— Никак нет!
— Я тоже не умею. Но задача поставлена. А когда тебе ставят задачу, то, как говорится: «Государственное дело, — расшибись, а будь добер!». Ты у нас задембелел, один хрен ничего не делаешь, а так хоть младший призыв от тебя отдохнет. В общем — назначаю тебя добровольцем. Будешь рисовать стенгазету.
— Я не умею, товарищ прапорщик!
— Рисуй как умеешь. Только ватман у меня один. Запорешь — будешь рожать. И плохо нарисуешь — до дембеля из нарядов не вылезешь. Я достаточно в тебе огонь джихада разжег или еще чего придумать?
— Никак нет! Готов приступить к выполнению поставленной задачи!
— Молодец. Сразу бы так. Заводи личный состав в роту и ко мне. Я тебе карандаши дам. Цветные. Синий и красный. Будешь хорошо себя вести — еще и зеленым пожалую.
***
Ротный завалился к Старшине в каптерку когда уже стемнело. Тарасов, благодаривший всех богов, что Начштаба, заявившийся вечером с проверкой, увидев Коростылева, который, высунув от усердия язык, пытался перерисовать из книжки солдат, не стал спрашивать еще раз про местонахождение Ротного, приготовился ворчать, но, увидев лицо Катюхина, осекся.
— Че с тобой?
— Да даже не знаю, как объяснить… Я через просеку возвращался, чтобы, значит, часть обойти и со стороны стрельбища выйти. Ну как условились. Смотрю — идет за мной кто-то.
— Как выглядел?
— Невысокий, коренастый. В спортивках. С лампасами… Как у Селиверстова. И олимпийка белая.
— И?
— Ну вот я иду и он за мной идет. А потом вдруг, впереди, фары вспыхнули. И этот мужик с дороги как в заросли сиганет! И я тоже сиганул.
— Ты-то чего?
— Мне, сперва, показалось, что это Комбата машина. Только у него «ноль вторая» «Волга». И серая. А эта — «двадцать четвертая». Фары круглые. И черная…
— «Двадцать четвертая»?
— Ага. Ты ведь её, тогда, на складах видел?
— Возможно. А чего ты напуганный такой.?
— Да Маришка очень переживала, что я у неё дотемна засиделся. Говорила, что нельзя по лесу одному ночью бродить.
— Почему не сказала?
— Нет. Но волновалась сильно. Я, тогда значения не придал, посмеялся… А как эту «Волгу» увидал — сразу вспомнил. И страшилки всякие про черную машину… Ну помнишь — в детстве которые рассказывали? — Ротный, выдохнув, опустился на стул, — Блин — сейчас рассказываю — вроде фигня. А там, на просеке этой, прям сердце в пятки ушло. Я бегом до забора припустил.
— Ясно… Ладно, теперь к нашим делам. Я тебя перед Начштаба отмазал. Он выдал указания к девятому мая готовится. Стенгазету рисовать. Я вон Коростылева озадачил.
— Он рисовать умеет?
— Нет, но старается. У тебя в канцелярии есть газеты ненужные? А то он уже все, что у меня было, на черновики извел.