— Да я сам не понял… — Ротный, все еще сидевший на полу, развел руками, — Я заснуть не мог, покурить пошел. Смотрю — стоит. В окно пялится. Я ему: «Хули пялишься? Ты кто вообще такой?». А он пальцем по горлу так… Угрожающе. Я ему: «А ну ка иди сюда, раз такой смелый дохуя.»… А он как сиганет!
— Оттуда — сюда? — подойдя к окну, Комбат оценил расстояние, — Олимпиец, блять… Дальше что было?
— С ног сбил, в горло вцепился, остальное плохо помню… Кажется Иваныч его стулом херачил. И тот его в ответ два раза пизданул так, что Иваныча через всю хату пронесло.
— Допустим… Дальше.
— А дальше Иваныч вызверился и как навернет ему. Тот — в батарею… А потом вскочил и в окно.
— Прапорщик Тарасов, — Комбат развернулся к Старшине, — Что вы мне можете сказать?
— Да, товарищ подполковник, добавить, в целом нечего… Я спал. Проснулся от грохота. Слышу — старший лейтенант Катюхин дерется с кем-то. Ну я и кинулся на помощь.
— Нападавшего успели разглядеть.
— Мне, при всем уважении, не до гляделок было…
— Муж это Маринкин был… — Ротный, все еще сидя на полу, покрутил головой морщась от боли, — Наверняка…
— Какой «Маринки»?
— Да есть тут одна… В Ташле.
— Это та, к которой вы, все время бегаете? — не упустил случая блеснуть своей осведомленностью Комбат, — Вас, я смотрю, жизнь вообще ничему не научила?
— Да я не знал, что он живой…
— Это как?
— Ну мы это… — Ротный посмотрел на Тарасова прося помощи.
— За ним, после визитов к этой Марине, мужик какой-то повадился ходить и угрожать, — пояснил Старшина, — Я, когда у нас боец стенгазету рисовал, подшивку газет взял, на черновики. И там его фото было. И объявление трехлетней давности, мол «пропал без вести».
— А теперь объявился?
— Видимо. Дело в том, что как нам в селе сказали, он бандитом был. И подозревают, что двоих подельников завалил. А потом, по всей видимости, скрываться начал. Чтобы его мертвым сочли.
— Ага… А когда старший лейтенант Катюхин на его супругу глаз положил, то, стало быть, не выдержал?
— Видимо так.
— Весело живем… — сунув руки в карманы халата, Комбат оглядел разгромленную кухню, тяжело сопя, — Кто начпатр?
— Мешков, кажется.
— Как набегается, скажите, пусть остаток ночи поближе к ДОСу патрулирует. Во избежание. Все — всем отбой, завтра день по обычному распорядку…
Выгнав всех посторонних, Комбат поманил к себе Ротного с Тарасовым.
— Я понимаю, неприятная штука… Уголовник, все такое… Милицию будем привлекать?
— Вы не хотите, товарищ подполковник?
Комбат задумчиво покачался переступая с пяток на носки и обратно.
— До меня просто слухи дошли, что кто-то на нашу часть глаз положил.