Николас избегает смотреть ему в глаза, коротко отвечает на вопросы о том, что делал в Ульвсунде:
– Я ехал домой. Живу в Сольне.
Офицер удовлетворяется ответами – похоже, у него нет времени выслушивать всю его биографию. Потом велит Тарье снять с него наручники, объясняет, какие анализы у него возьмут, и говорит, что его оставляют в камере-вытрезвителе как минимум до утра.
– Это на самом деле необходимо? – Николас, растирая красные отметины на запястьях, пытается подавить охватившее его отчаяние и говорить спокойно. – Я уже нормально себя чувствую.
– Несколько часов сна вам совсем не повредят.
Офицер разворачивается на каблуках, и они вместе со следователем отходят на некоторое расстояние, так что трудно расслышать, о чем они говорят.
– Найдено орудие убийства!
Николас в упор смотрит на полицейского за письменным столом прямо перед собой, который только что выкрикнул эту новость так, будто выиграл главный приз в лотерею.
– Нашли нож, весь в крови, в кустах около площади Ульвсундаплан.
Николас вцепляется в скамейку. Этого не может быть… Не может быть!
Он замечает, как полицейский в штатском что-то говорит офицеру, поглядывая на него. Затем они вместе с офицером подходят ближе, спрашивают Тарью:
– Вы задержали его на улице Ульвсундавэген?
– Да.
– А точнее?
Тарья сглатывает, по щекам ее расплываются красные пятна.
– В паре сотен метров от площади Ульвсундаплан.
Хотя Николас смотрит на Тарью, он чувствует, что полицейский в штатском не отрывает от него пронзительного взгляда, и слышит раздражение у него в голосе, когда тот спрашивает:
– Во сколько вы его там обнаружили?
Робин достает блокнот из кармана брюк, листает его и находит ответ:
– В два сорок семь.
Следователь делает шаг в сторону Николаса:
– Информация о взломе поступила в два пятьдесят четыре, через семь минут после того, как вы обнаружили этого парня всего в километре от места преступления, на том же месте, где мы теперь нашли нож, и, если я не ошибаюсь, там как раз проезжает автобус сто двенадцатого маршрута.
Николас так напрягается, что, кажется, его сейчас разобьет эпилептический припадок.
– Встаньте, – приказывает полицейский в штатском.
Николас продолжает сидеть. Есть ли у него право протестовать?
– Вы не слышали? Я хочу, чтобы вы встали и сняли пальто. В этот раз Николас подчиняется. Он намеренно долго возится с верхней пуговицей, наконец-то расстегивает ее – нельзя же тянуть до бесконечности. Начинает возиться со следующей. Какой у него выбор? Больше всего он хотел бы сбежать оттуда, но куда?
Он распахивает пальто, бросает взгляд вниз, на окровавленную футболку.