Они не провели в Садели и недели, когда пришло письмо от Елизаветы, в котором она сожалела том, что ей пришлось покинуть дом Екатерины, и признавала, каким добрым другом была ей ее дорогая матушка. Она подписалась: «Вашего высочества покорная дочь». Для Тома тоже было письмо, которое он показал Екатерине, и она не усмотрела в нем ничего предосудительного. Елизавета ясно давала понять, что не может предложить ему ничего иного, кроме дружбы.
Екатерина попросила Тома отправить Елизавете украшения, которые она приготовила для нее, но тот все забывал послать их, несмотря на ее напоминания. А когда наконец сделал это, с извинениями за отсрочку, Елизавета заверила его, что это не важно. «Я друг, которого не завоевать и не потерять из-за ничтожных пустяков», — написала она и закончила письмо смиренными благодарностями ее высочеству королеве.
Прибыла и короткая записка от короля, в которой он просил, чтобы Екатерина не забывала его. А потом Фоулер сообщил им, что Нан родила Нэду четвертого сына, крепкого малыша, названного в честь его величества.
— Что ж, полагаю, скоро и у нас появится свой! — сказал Том.
Он с восторгом ждал предстоящего появления на свет наследника. Комнаты для малыша были готовы, гобелены развешены, золоченая колыбель, обитая алым бархатом, ждала своего жильца; повитуха и няньки наняты; качалки установлены. У его сына должно быть все только самое лучшее.
Екатерина не могла дождаться, когда на руках у нее будет лежать ребенок, и жаждала, чтобы роды благополучно завершились. Она помнила, как однажды Нан сказала, что рожать детей не труднее, чем лущить горох. Екатерина надеялась, что сможет сказать так же, и молилась о сыне, чтобы не уступить Нан. Ее угнетало — и Тома тоже, она это знала, — что Нэд не потрудился сообщить им радостную новость — верный знак, что он продолжает сердиться на брата.
Письма от Елизаветы приходили регулярно. Екатерина посылала ей дружелюбные ответы до того дня, когда у нее распух большой палец и писать стало больно. Тогда ей пришлось попросить Анну, чтобы та написала записку вместо нее.
— Я так устала, — сказала она сестре. — И дело не только в моем пальце. Боюсь, со мной что-то не так. Мне все дается с трудом. Ты чувствовала что-то подобное, когда ждала ребенка?
Анна погладила ее по руке:
— У всех все по-разному. Ты говорила доктору Хюйке о своих ощущениях?
— Да, он сказал, что беспокоиться не о чем. — Екатерина взяла крошечный чепчик, который вышивала для ребенка, и принялась делать стежки. — Если бы только Том дал мне покой.
Он исполнял все ее желания, и не было сомнений, что отношения между ними улучшились. Однако, по его настоянию, они продолжали держать открытый дом, приглашали в гости местную знать и джентри, даже друзья из Лондона наведывались к ним, и всем оказывали радушный прием. Том делал это ради нее, Екатерина знала и радовалась, когда визитеры говорили, что Садели — это второй двор в стране.