— Я предпочел бы не ездить на границу, — сказал Джон. — По мне, так лучше отправиться в Лондон. Нужно узнать, в каких мы отношениях с королем. Я хотел бы увидеться с ним и заверить его, что не совершал измены по доброй воле.
— Не волнуйтесь! — убеждала его Кэтрин. — Сегодняшние ваши действия — достаточное доказательство вашей преданности.
— Да, может быть, вы и правы, любимая.
Джон уехал в северные марки следующим утром еще до восхода солнца, закутанный в накидку для защиты от леденящего холода.
— Берегите себя, ради меня! — воскликнула провожавшая его в предутреннем сумраке Кэтрин. Она молилась, чтобы он не встретился на пути с другими бандами мятежников.
Он придержал коня.
— Ну что ж, любимая, прощайте пока что. Да хранит вас Господь!
— И вас! — горячо откликнулась она.
Прошло совсем немного времени, и к Кэтрин заехал лорд Редмэйн.
— Биго восстал против короля, — сказал он, как только уселся у огня, и ему подали вина.
— Сэр Фрэнсис?
— Да, он самый.
— Но он же был против Благодатного паломничества.
— Теперь нет, миледи. Мне известно из достоверных источников, что он посмел публично заявить: никто не должен поддерживать верховенство короля над Церковью и король, мол, изменит своему слову. Он открыто поддержал мятеж и вооружает своих арендаторов.
— Неужели это никогда не кончится?! — воскликнула Кэтрин и поведала гостю о том, как бунтовщики захватили их замок.
— Их следовало бы повесить, — заявил лорд Редмэйн, — или, по крайней мере, высечь.
— Не могу поверить, что сэр Фрэнсис Биго пошел на такое. Его сын помолвлен с моей падчерицей. Он казался таким честным человеком.
— Думаю, теперь вы можете забыть о помолвке, — мрачно заключил лорд Редмэйн.
Он остался обедать, после чего уехал в Миддлхэм предупредить о восстании своего друга, королевского констебля. И Кэтрин снова охватила тревога.
Дурные вести распространялись быстро. В конце февраля у замка остановились и попросились на ночлег несколько путников. Они сообщили, что герцог Норфолк снова явился на север во главе огромной армии, но дядя и брат Кэтрин не участвовали в кампании, как она узнала позже. На этот раз и речи не было ни о каких уступках. Объявили военное положение, был введен комендантский час. Мятежников Биго и все прочих, чья лояльность Короне вызывала сомнения, быстро изловили и перевешали. Роберта Аска и лорда Дарси схватили, несмотря на то что, по слухам, они осуждали Биго. Как доверчивые дети, эти двое продолжали считать, что король исполнит свои обещания. Но прошел март, а парламент в Йорке так и не собрался, и никакой коронации не предвиделось. Вместо этого его величество, похоже, вознамерился учинить расправу надо всеми, кто противостоял ему.