— Говори, Марфа. Коли не тайна великая, — одарив ее улыбкой, разрешил Ростислав.
— Не тайна. Ты ведаешь о том, что Глеб засобирался в поход?
— Ведаю.
— Прошу тебя, запрети ему, батюшка.
— Марфа, ты белены объелась? У него есть отец, вот он пусть и решает.
— Александр сказывает, что срок пришел.
— Ну правильно. Ему уж пятнадцать. Пора бы поглядеть из какого теста сделан. Дед его в четырнадцать уж десятком в Царьграде командовал. Старший Петр в пятнадцать ходил в польский поход. Да и отец его, с дядьями не отсиживались по углам. И слушать не желаю. Коли отец решит не пускать, противиться не буду. Его воля. Но сам ничего запрещать не стану.
Ишь каков! И глазом не моргнул козыряя именами Михаила и его сыновей. То есть и убиенного Петра тоже. Ставит в пример его дочери и внуку. А у самого меж тем руки по локоть в крови. Романов не удивится, что и к его гибели причастен именно он. Но это еще выяснится. Всему свое время. Спокойно. Спокойно, м-мать твою! Главное не напортачить.
— Батюшка… — начала было Марфа.
— Все, я сказал. Нечего внука под юбкой прятать. Ступай, — выставив перед собой руку в останавливающем жесте, жестко припечатал князь.
Женщина поджала губы и резко развернувшись, отчего слегка взметнулся подол сарафана, вышла из кабинета.
— Видал, какова? — хмыкнул Ростислав.
— Александр-то желает сына приобщить к ратному делу. Да только Глеб немощен телом, — решил вступиться за княжну Федор.
— Ничего с ним не станется. Поди не хворый, а просто тощий как жердь. Вот в походе и окрепнет. А то все бы ему книжки мусолить, — насупился Ростислав.
— Не в ратном деле его сила, хотя с клинком и обращается споро. Он ить разумник каких мало, — продолжал настаивать Федор.
— Все. Хватит. Не о внуке поди пришел говорить, — кивая на замершего Михаила, оборвал князь безопасника.
— Не о нем, — отступился тот.
— А чего это с ним? — удивился Всеволодов.
— Похоже я перестарался. А не должен бы, — всполошился Мечников.
Окинул взглядом замершего истуканом Романова да отпустил ему звонкую затрещину. Тот полностью отстранившись от тела ясное дело ничего не почувствовал. Как не ощутил и своего падения на пол. Ну что же, вроде собой уже владеет, можно и возвращаться. Только легкая отстраненность все же не помешает. Зелье все еще действует.
— Ты что, припадошный? — поинтересовался склонившийся над ним Федор, едва только взгляд Михаила стал осмысленным.
— Никогда такого не было. Поди усталость сказалась, сколько ден в седле, да все без продыху гнал, — виноватым тоном, ответил Романов.
— Вставай, — протянув руку, помог боярин. — Сколько пальцев?