Гетман, возражая послам на их требования, доказывал, что «отпор, который дали казаки поляком, и их ослабление есть дело божье, которое исполнило его святые вечно справедливые слова: „Какою же мерою мерите, такою и вам отмерится“. Всем соседним народам, и не меньше вашим государствам, хорошо известно, сколько горя претерпел народ русский от своеволия и тиранства поляков, всякого рода насилия, варварства, более всего зверства над ним, лютости, которые превысили меру всякого терпения. Муки и стон народа растоптаны и залиты собственной его кровью. Они, отобравши у него все, что он имел в этой жизни, осмелились затмить и саму надежду на жизнь в будущем через внедрение Унии, которая грозит чистилищами и анафемой. Все миротворчество, трактаты и договоры русского народа с поляками, заключенные и торжественно закрепленные, были ничем иным, как только игра обмана, вероломством и подлым предательством, которые помогали им в их омерзительных намерениях, мщении и убийствах. И народ русский, когда поднимал против поляков оружие, то делал это только лишь для обороны и в крайних случаях, на что все народы во всем мире имеют самые естественные права, никем не отвергаемые. И какая же тут будет справедливость и политика у государств, которые ищут равновесия, претендуя на оборону, а тиранство и преступления не замечают или их оправдывают? Но при всем при том защищать поляков и укреплять их остается в воле тех государств, а приневоливать русский народ к подчинению полякам есть настоящее чудо, несовместимое ни с какими правилами политическими и моральными. Это то же самое, что объединить овец с волками на одном пастбище вопреки самой природе и здравому смыслу. Воевать же за это тем более безрассудно, и значит беззаконно уничтожать народ, что неизбежно заслуживает божьего наказания. Тем-то и думаю я про себя, что в любом случае лучше отдать себя в божьи руки, чем руки человеческие, и на этих убеждениях основывается мое отношение к Польше, которую не стремлюсь ни уничтожить, ни покорить».
Такими, хотя неудовлетворенными, переговорами и избавился на первый случай от послов Хмельницкий, но угрозы монархов и сделанные при том предложения оставили в душе его большое впечатление. Он, будучи самым искренним патриотом своего народа, всегда искал для него благо, после долгой и изнурительной войны покоя, но вместо этого пришла новая напасть. Размышляя о возможных последствиях, когда такая ужасная гроза собралась над родиной, представлял, что если она ударит, то какой нанесет урон, разрушение и опустошение от таких могучих держав, почти ее окружающих. Принять же их предложение считал он за вероломство, подлую трусость и явное преступление, что считается в христианстве смертным грехом, вечно непрощенным.