После такого поражения поляков, когда сил их нигде уже в поле не было видно, начали российские полководцы разрушать польские города и села. Проходя своими войсками города Львов, Броды, Замость, Люблин, Слуцк и много других местечек, брали с них военную контрибуцию, а слабые гарнизоны польские, которые находились в некоторых городах, разбили и разогнали. Поход этот увенчан был наилучшими для россиян успехами. Все перед ними падало и покорялось, и ничто против них устоять не могло. Но зависть человеческая – неразлучная спутница полководцев и начальников, сделала самый позорный конец на долгое время. Полководцы те, возвращаясь в свои границы, завели взаимные претензии на полученные с врага контрибуцию и другую добычу. Боярин Шереметьев со своими урядниками претендовал, чтобы добытое передать царю и его войску, доказывая, что царские войска вели войну с поляками, обороняя казаков и их селения, и потому вся добыча принадлежит им, как награда. Гетман Хмельницкий возражал боярину, что у казаков война с поляками давно закончена миром, который утвержден трактатами, и они всегда ищут союза, а не войны с казаками. Нынешняя же война идет в интересах царя и Московского царства, ради удержания завоеванного у поляков Смоленска и части Белоруссии и за наследование польской короны, обещанное поляками и ими же с позором для царя отмененное, поэтому часть добычи должна принадлежать казацкому войску. Переговоры те закончились грубейшей руганью, и Хмельницкого вытолкнули со ставки боярской с крайним бесчестием пьяные урядники.
Хмельницкий, отступив со своими войсками из табора Шереметьева, послал царю жалобу через Генерального старшину Тредьяковского и в ней описал все обиды свои и оскорбительное неуважение боярина и урядников, ему причиненное. Дополнил при этом, что само поведение тех урядников и их подчиненных вояк не имеет ничего дружеского или союзного к нему, гетману, и малороссийским войскам, не содержит даже и политических взглядов, которые удерживают народ хотя бы в лицемерном союзе и приятельских отношениях, и всему делается вопреки, а поведение их и разговоры дышат только лишь презрением и издевательствам над местным народом, при этом обзывают его «виговцами» и «хохлами», то есть для них обычными титулами и прозвищами. Саму даже религию местного народа, что была когда-то образцом и колыбелью для всей России, клеймят, как обливальщину, что не имеет крестов на шеях и складных образков в возах, и, честно говоря, едва признают народ этот за божье создание. Царь, будучи предупрежденным Шереметьевым другими жалобами и доносами на Хмельницкого, ответил гетману через Тредьяковского, что «любая шутка или насмешка суть глупость и бред, которые не стоят и алтына и не содержат правды. Но то справедливо, что кто приходит не званным, тот и уходит не провожаемым, а свято место пустым не бывает».