Взгляд сверкающих голубых глаз останавливается на мне, верховная хмурится. Видит, что меня сильно потрепало? Это хреново, надо учиться маскироваться.
— Сегодня мы поговорим о родовом даре, — жрица отворачивается. — Каждый из вас… кхм, наследников, владеет особенной силой. Той, что одарили боги на ритуале посвящения. Учить обращаться с ней — задача ваших верховных. Моя задача — научить думать, прежде чем обращаться.
Я уже готовлюсь к долгой и занудной проповеди. Вижу, как и остальные немного расслабляются. Только Истровский весь во внимании, даже забывает на Илену украдкой любоваться.
Но тут темнота в углу комнаты сгущается и начинает быстро разрастаться. Из нее выпрыгивает тварь — помесь жука и носорога, только размером в два раза больше амбала Покровского.
Она взвизгивает, противно и громко, и бросается на нас. Вокруг меня сверкают вспышки призыва силы и начинается ад.
Тварь пролетает через ряды парт, снося нас вместе с ними, как пушинки. Я отлетаю к стене и даже умудряюсь удивиться, что разбросанная мебель остается целой. Не успеваю собраться и сильно ударяюсь головой.
Черный носорог с полутораметровыми жвалами верещит и плюется тьмой, как автоматной очередью — тупо покрывая все пространство вокруг. Рыжему достается «пуля» и он, только поднявшийся на ноги, падает мешком обратно.
Я призываю свою силу и судорожно латаю дыры, ну хоть теперь это получается. Проклятье, это за хтонь? На тварь бросаются трое людей и их призрачных тотемов. Лютый бурый медведь Покровского, оскалившаяся львица Эратской и, внезапно, огненная, как и ее хозяйка, тоже львица Илены.
Адский мутант верещит и я уже не могу разглядеть, что там происходит, в этой куче мельтешения зверей, свечения и красных вспышек.
Саницкий подползает к парализованному Каритскому и, похоже, пытается помочь, их окутывает сияние и я слышу стон. А Володя…
Дрищ сидит, привалившись к стене. Рукав рубашки разорван, по руке течет кровь, очки слетели, глаза закатились. Твою ж, у него что, припадок? Я, держась одной рукой за голову, на карачках двигаюсь в его сторону.
— В сторону! — орет Истровский так, что я шарахаюсь от него.
Снова истошный визг и Эратская отлетает, ее несет пару метров по полу и прикладывает о каменную стену. Жива, но дезориентирована — моргает, шатается на руках, пытаясь подняться.
Покровский хватает тварь за жвалы, тянет в стороны, силясь порвать. Илена долбит в черепушку маленьким кулачком. Но, судя по звуку, веса в ее руке там на целого медведя, который беснуется за спиной здоровяка.
Вскакиваю, поскальзываюсь на чьей-то крови и скольжу в самое пекло. Группируюсь на лету, целясь в колено одной из ног твари. Завалить, а там затопчем!