Они оба замолкают, а у меня отлегло от сердца — слава богу, Вика жива и здорова! Это для меня самое главное. Мой «куратор» сдержал обещание, и теперь я с легким сердцем могу оставить этот мир. Меня уже начинает затягивать в пустоту, как вдруг я слышу такой родной и любимый голос
— Степан Денисович, что врач говорит?!
— Вика, ты зачем встала? Профессор сказал, что тебе до вечера нужно полежать.
— Со мной все в порядке, Лешка как?!
— …Плохо — после долгой паузы отвечает Мезенцев — Шансов нет. Вика… нам нужно готовиться к худшему. Его уже нет.
— Нет, я не верю! Я знаю, я чувствую, что он здесь, и он нас слышит.
— Викуля, милая… ну, как он может нас слышать? Алексей в коме, и при такой тяжелой травме головы уже вряд ли придет в себя.
— Нет, это вы не понимаете! Мы с Лешей всегда тонко чувствуем друг друга, и я просто уверена…
Вика еще что-то продолжает объяснять генералу, но меня снова начинает затягивать в пустоту… Мой храбрый маленький мышонок, как же мне больно оставлять тебя одну… Прости, любимая, но в этот раз даже наша связь нам не поможет. Прощай бедная моя девочка… и береги нашего ребенка.
— …Марк, Марк что с тобой?! Очнись! — трясет меня кто-то за плечо, вырывая из пустоты
— Что…? — Я открываю глаза и вижу перед собой взволнованные лица Гнея и Диона.
— Ты так громко кричал на непонятном языке, так звал кого-то: «Vika, Vika…!».
— …Это был сон. Всего лишь тяжелый сон, Гней…
Провожу рукой по своей щеке и понимаю, что она мокрая от слез. А в голове продолжает звучать любимый голос: «Нет, я не верю…!».
На назначенную встречу в Храме Великий Синедрион явился в полном составе. …Почти в полном.
— …Шало́м Алейхе́м, достопочтенные мужи Санхедри́на — приветствую я на арамейском первосвященников, собравшихся в храмовом Зале из тесаных камней.
— Алейхем шалом… — нестройный хор голосов гулким эхом разносится под высоким куполом Зала.
Зал тесаных камней назван так не зря — все его стены густо покрыты великолепной резьбой по камню — он выглядит как драгоценная шкатулка. Кажется, что на стенах не найдется и квадратного сантиметра, не покрытого каменной вязью. Скамьи для членов Великого Синедриона расположены ровным полукругом, как в античном театре. Но из-за того, что они находятся на возвышении, создается впечатление, что Синедрион заседает на сцене. На ум мне тут же приходит сравнение с заседанием Пленума ЦК в Кремле. А что? Хорошая аналогия…!
Места на скамьях не разделены, но я знаю, что их здесь семьдесят одно. Сейчас три из них пустуют — одно в самом центре и два по бокам от него. Надо так понимать, что первое предназначено Главе Синедриона — «наси», которого еще только предстоит избрать, а два других недавно освобождены моими личными стараниями — раньше их занимали Анна и Каиафа.