Я же, одна из немногих, оставалась на своем стуле — приклеенная, застывшая, словно одна из ледяных скульптур у крыльца, потому что невероятные мысли не давали мне пошевелиться.
Белоснежка откусила яблоко и заснула мертвецким сном. Огненный человек загорелся. Совпадения? А если нет, то кто следующий?
— Срывайте! — завопила Геля — гораздо громче всех остальных, будто это она горела. — Срывайте с него костюм!
— Не снимается! — в ответ орал приятель Филиппа, который, не побоявшись обгореть самому, единственный приблизился к другу настолько, чтобы попытаться дотянуться до застежки. — Я не понимаю, там же должна быть кнопка или пуговица! Почему не снимается?!
Их разговор с трудом выбивался из криков заживо горящего Филиппа, который не давал другу снять с себя одежду, а просто носился от ужаса и боли по столовой, натыкаясь на стены и другие столы.
Когда я сумела силой воли выдернуть себя из раздумий и тоже что-то делать — для начала встать — то с удивлением обнаружила Женьку возле Филиппа, он поставил подножку, и тот упал прямо перед ним. Женька перочинным ножиком разрезал ткань сзади сверху возле шеи — где и предполагалось быть застежке. Когда прибежал Саша с огнетушителем, Логинов уже почти скинул с пострадавшего костюм, который почему-то никак не удавалось потушить — ни скатертями, ни водой из графина. Огнетушитель в Сашиных руках быстро справился с задачей. Филипп уже даже не стонал.
— Умер? — спросила Жанна, как мне кажется, больше с любопытством, нежели с сочувствием. Что за люди, господи…
Женька положил палец на шею, покачал головой.
— Пульс слабый, но есть.
Я только сейчас заметила, что Жанна была в костюме птички колибри, а Женька сдержал слово, придя в дырявом растянутом свитере, словно из бабушкиного сундука, и заплатанных джинсах (стиль Кобейна) с электрогитарой за спиной. Я помню, что он хотел брать уроки игры на гитаре, интересно, начал ли? Господи, о чем я думаю сейчас…
Его грубо отстранил давешний усатый мужичок и сделал все то же самое, чтобы удостовериться. Да, я помню, он говорил, что он врач.
— Скорую уже вызвали, — сообщил Александр, — едут сюда.
— Какой кошмар! — вопили девчонки. — Филька! Как это произошло?…
Все пожимали плечами, ни у кого не было ответа.
Кроме меня.
Шествие перенесли на восемнадцать часов, и мы трое вновь устроились в нашем с Женькой номере. Логинов погрел чайник, налил крепкого черного чая без сахара и сунул кружку прямо в мои трясущиеся руки.
— Рассказывай, — потребовал.
Я сделала два обжигающих глотка, закашлялась, потом медленно произнесла: