Члены делегаций имели встречи с политиками основных партий и думских фракций, посетили Москву и Ригу, отдельные делегаты совершили поездку на фронт. Столичные газеты цитировали слова французского представителя Гастона Думерга: «С момента прибытия в Россию мы ежедневно и ежечасно укрепляемся в уверенности, что воля русского народа довести войну до победного конца непоколебима… Мы очень близки к цели. Наша конференция показала, что мы едины, как никогда».
События Февральской революции, начавшейся через две недели после завершения конференции, задним числом «подправили» впечатления союзников. Оказалось, что от их проницательного глаза не ускользнули многочисленные симптомы того, что Россия «катится к революции», они припомнили множество красноречивых и даже вопиющих фактов, каковые прилежно изложили в своих мемуарах и отредактированных дневниках. Не то чтобы они все выдумали. Ведущие иностранные участники конференции общались в Петрограде с думскими оппозиционерами, ненавидевшими царя, с недовольными из деловых кругов, могли слышать разные прогнозы и задним числом отобрать нужные.
Февральский переворот стал плодом сговора Прогрессивного блока (объединения либеральных и центристских фракций обеих палат парламента – Государственной Думы и Государственного Совета) и Центрального военно-промышленного комитета (ЦВПК). Заговорщикам было ясно: если царя не свергнуть прямо сейчас, это станет немыслимым делом после победы в войне и даже на пороге победы.
Просчитывали ли заговорщики дальнейшее развитие событий? Похоже, устранение Николая II было для них той самоцелью, достижение которой сразу все улаживало наилучшим образом. Как политики эти люди не переросли даже народников XIX века («честнейших и бестолковейших», по определению философа, богослова и бывшего народника Сергея Дурылина). «Чисто отрицательное отношение к правительству, систематическая оппозиция – признак детства политической мысли», – тщетно внушал своим политическим наследникам (каковых не оказалось) классик отечественного либерализма, отец российского конституционного права Борис Чичерин.
В верхушечную фронду были вовлечены думцы, видные чиновники, предприниматели, руководители и владельцы крупных предприятий, а посвящены частично или полностью едва не сотни. Историк В. С. Брачев заключает: «О существовании заговора в январе – феврале 1917 года знали, можно сказать, все, кроме самого царя, который спокойно уехал 22 февраля в Ставку» (На путях к дворцовому перевороту // Terra Humana. – 2007, № 4).
В советское время тезис об антиреволюционности «буржуазии» не мог быть поставлен под сомнение, любая такая попытка пресекалась, притом с оргпоследствиями. Согласно «Советской исторической энциклопедии»,