И так буквально каждый. Где новый Брейгель, способный изобразить этот пандемониум! Самое интересное, что я ошибался, ни одного шпиона среди этих людей не оказалось. По крайней мере, по мою душу.
Когда я уже твердо решил уходить, вдруг появился человек с условленным пакетом и как-то сразу, еще до того, как я развернул ответный, вычислил в толпе меня. «Ага! – подумал я. – Надо делать выводы». Но, деваться некуда, я обменялся с ним дружескими словами, мы похлопали друг друга по плечам, и мимо человека, который уже двадцать пять минут изучал программу телевидения на газетном стенде (попробуйте сами, засекая время, а потом скажите, подозрительно это или нет), повернули на улицу Петра Лаврова. Ни одна душа за нами не последовала.
Мы говорили о совершеннейших пустяках, и лишь когда дошли до дома, где, как гласила мемориальная доска, жил Лесков (кстати, что заставляло Николая Семеновича жить в таком низком первом этаже, что он в этом находил хорошего?), я стал расспрашивать своего спутника, ражего и рыжего француза, о причинах задержки. Оказалось, где-то в Швеции (многие доставщики следовали из своих стран через Данию, Швецию и Финляндию) у него сломалась штанга, прикрепляющая его дом на колесах к автомобилю. Вся эта конструкция была какой-то редкостной автофирмы, «Берлие», что ли, и два дня ушло на поиск замены.
Как-то раз, в том же Ленинграде, мне удалось оторваться от слежки, не воображаемой, как у «Чернышевской», а самой несомненной. Хотя и не такой суровой, как в Киеве. Уж не помню почему, контакт должен был произойти в крайне неудачном месте – около гостиницы «Москва», напротив Лавры. Я встретил там двух молодых парней, норвежцев. Их звали Видкун и Хуго (почему-то засело в памяти). Они путешествовали вдвоем и, боюсь, неспроста, но об этом я старался не думать. Пока мы по кругу обходили площадь, направляясь в Лавру, нас обогнал Евгеньич. К моему неудовольствию, через плечо у него была перекинута какая-то торба – довольно нелепая, по правде сказать. Это был сигнал опасности.
Что было делать? Сначала мы с норвежцами зашли в некрополь восемнадцатого века, там удобно наблюдать за публикой. Одного филера я вычислил довольно быстро, это был смышленого вида блондин в чем- то светлом, а вот его напарника – его не могло не быть – зрительно вычислить не сумел. Мы прошли во двор Лавры и уселись там на скамейке. Я предупредил своих спутников, что сидеть будем долго. Мы действительно просидели там, мучительно придумывая темы для разговора, минут сорок, что было конечно же бессмысленно. Когда солнце переместилось и наша скамейка вышла из тени, я понял, что гебуху нам не пересидеть.