В самом деле, что он тут делал? Я бы скорей додумался до ответа, если бы не опасался совсем другой встречи. Как-то по телевидению показывали один из обожаемых мною фильмов про наших бесстрашных чекистов. Не «Заговор против Страны Советов», который я уже вспоминал, а какой-то игровой фильм с «документальными» вставками.
Одна из вставок такова: товарищи из органов лежат в засаде в очень похожем лесу, лежат много часов, энергично жалимые комарами. Наконец под видом грибника появляется военный атташе одной западной державы, так и сказали – «одной западной державы», и вместо гриба хочет (хитренький!) поднять булыжник, непонятно как оказавшийся в лесу. Этот булыжник на самом деле – шпионский контейнер, и едва презренный лже-грибник берет его в руки, к нему с пятнадцати сторон кидаются мокрые и ликующие охотники на шпионов, я никогда не видел, чтобы люди так быстро бегали, да еще через коряги. Мне кажется, я тоже ликовал в тот момент (сила искусства велика!), что тайна то ли лучей смерти, то ли усыпляющих радиоволн, то ли чертежа искусственной мухи, способной влететь в окно любого генштаба и там сфотографировать любую карту, не досталась иностранцам.
Чего я боялся, так это подобной засады. Ну, может быть, не такой роскошной. Именно поэтому смысл лесной встречи дошел до меня, когда мы с Алексом уже катили к Москве. Сумок, видимо, было две, мы с датчанами по какому-то непонятному наваждению, говоря о грузе, использовали английское слово «goods» – товары, и я забыл спросить у них, сколько же мест «товара» они оставили в лесу. Оно и понятно, меня больше заботило точное описание места, я страшно боялся, что мы его не найдем из-за какого-то пустякового, но неправильно понятого словца.
Так вот, наш доблестный ремонтник то ли еще вчера увидел, как иностранцы таскают что-то в лес, то ли сегодня рано утром набрел на полянку случайно, но, как бы то ни было, именно он утащил первую сумку в какое-то известное ему место, и сейчас пришел за второй.
Скорее всего, рассудили мы с Алексом, парень никуда не заявит, к тому же совершенно невероятно, чтобы он запомнил номер нашей машины. Правда, он мог запомнить саму машину – цвет, марку. Береженого Бог бережет, поэтому мы у Вязьмы свернули на Ржев, от Ржева поехали на Тверь (тогда, пардон, Калинин), оттуда на Кимры и Дубну и въехали в Москву с севера, через Алтуфьевское шоссе. Не представляю, что сделал предприимчивый дорожник со своей находкой.
Когда много лет подряд занимаешься одним и тем же, не обязательно делаешь это все лучше и лучше. Бывает и наоборот – делаешь все хуже и хуже. Наша деятельность была такого рода, что усовершенствовать ее было довольно сложно; какие-то коррективы мы, бесспорно, внесли, но несущественные. В целом, повторюсь, нами каким-то образом сразу был найден почти идеальный алгоритм, улучшить который оказалось трудно, зато ухудшать можно было сколько угодно. Когда все идет излишне гладко, когда жизнь перестает держать тебя в напряжении, начинаешь, понятное дело, непозволительно расслабляться.