Но не обнаружил ни того, ни другого.
Подручные Вольфрама молча сидели на своих местах, вяло почесываясь и клацая зубами, точно скучающие псы, сам же он лишь рассеянно потер подбородок. Не услышал? Или, как и многие другие рутьеры, падок на какое-нибудь нейро-зелье, размягчающее мозг?
— Вот оно как… — пробормотал Вольфрам, — Подумать только. Вот оно, значит, как…
— До Турина почти сорок лиг, — холодно произнес Гримберт, — И я хотел бы отправиться в путь немедленно. Если вы хотите принести мне извинения по всей форме, это можно сделать в дороге. И я хочу увидеть своего оруженосца, мне надо убедиться, что он в порядке. Что до доспеха…
Вольфрам медленно поднялся. Он оказался не таким уж толстяком, как показалось сперва Гримберту. Да, тяжелый, плотный, как двухлетний лимузенский бычок, но колышущийся подкожный жир нарос определенно не на голых костях, под ним угадывались тяжелые, как у вышедшего на пенсию молотобойца, мышцы.
Вольфрам вдруг усмехнулся, обнажив бледно-желтые стертые зубы. Но не Гримберту.
— Учитесь, никчемное отродье, — буркнул он своим головорезам, — Две минуты — и он сам выложил мне все как своему любимому дядюшке. А я даже пальцем к нему не прикоснулся. Ну а сколько дней потребовалось бы вам? Два? Может, три?
Кто-то в углу хмыкнул.
— Управились бы за час.
— Час! — Вольфрам презрительно оскалился и вдруг развернулся, резко, как на пружинах, враз перестав казаться похожим на раздобревшего трусоватого писца, — За час вы бы измордовали его до полусмерти, скоты, да так ничего бы и не выбили! А если бы взялись пытать, и подавно свели бы в могилу!
— И вовсе не обязательно пытать, — обиженно протянул тот, кого прочие звали Бражником, — Есть у меня кислота одна потрясающая, у византийского маркитанта взял. Две, максимум три капельки — и он бы сам с превеликим усердием все выложил как на духу, уж уверяю вас…
— Заткнись ты со своей кислотой, — сухо произнесла женщина. Голос ее звучал глухо, как из бочки, но все равно оставался мелодичным, — Вот вам и тележное колесо, господа… Кто бы знал, что такая птица нам попадется, а?
— Колесо! — Бражник хихикнул, — Тут уж одним колесом не обойдется, я так смекаю. Тут уже золотом пахнет, и не мелкой кучкой. Тут, если хотите знать, тысячей флоринов пахнет, вот что. Настоящих, туринской чеканки. А может даже и флоринами…
— Остается рассмотреть вопрос комплектации.
— Что вы имеете в виду, уважаемая госпожа блудница?
— За тысячу флоринов убитый горем папаша получит своего ублюдка живым, но и только. Многие на его месте и тому были бы рады. Но, скажем, если он немного заплатит от щедрот своих, то сможет получить его же в… скажем так, более богатой конфигурации. Например, с ушами, пальцами и глазами…