В рамках внешнеполитического курса России в 2011 году ЕС и США не представляли собой угрозы и могли сотрудничать с ней как с равной. В 2000-х годах у россиян имелась возможность создать полноценное государство, но шанс был упущен. Демократизации исполнительной ветви власти не произошло, соперничающие с 1990-х годов олигархические кланы превратилась в клептократию, и государственный аппарат стал представлять собой единый клан. Вместо того чтобы монополизировать право, государство при Путине монополизировало коррупцию. Конечно, в 2000-х годах государство в некоторой степени обеспечило гражданам стабильность – благодаря доходам от экспорта нефти и газа. Однако большая часть населения России осталась без перспектив. Бизнесмены могли в любой момент попасть за решетку за мнимое нарушение закона – и очень часто попадали.
В вопросах войны и мира Россия также повела себя так, что европейцам стало труднее считать ее равной. В апреле 2007 года Эстонию надолго сковала крупная кибероперация. В то время еще не было до конца понятно, что именно случилось, но позднее выяснилось, что это лишь первый “залп” в кибервойне России с Европой и США. В августе 2008 года Россия напала на Грузию и оккупировала часть ее территории. Боевые действия сопровождались нападением в киберпространстве: грузинский президент утратил контроль над своим веб-сайтом, новостные агенства подверглись хакерской атаке, интернет в стране был в значительной степени парализован. Россия атаковала Грузию, чтобы лишить ее возможности вступить в Европейский Союз, но одновременно она отрезала путь к интеграции и для самой себя.
К 2010-м годам олигархия сделала реформы в Российской Федерации не просто невозможными, но и немыслимыми. Выступая в ноябре 2010 года в немецкой печати, Путин попытался усидеть сразу на двух стульях: он заявил, что Европейскому Союзу надо объединиться с Россией, не ожидая от нее перемен. Но поскольку Россия не может следовать европейским принципам, расстаться со своими принципами придется Европе. Путин начал задумываться об обратной интеграции, в процессе которой европейские страны стали бы сильнее напоминать Россию и которая означала бы развал ЕС.
Важным отличием империалистической Европы от Европы объединенной стало отношение к закону и праву. В этом отношении политик Путин повторил траекторию Ильина: вера в закон сменилась признанием беззакония патриотической добродетелью. Молодость Ильина пришлась на предреволюционные годы, и его чрезвычайно беспокоил вопрос о духе права. Он считал, что русским необходимо его принять, но не знал, как это осуществить.