Российскую интервенцию на Донбассе назвали “Русской весной”. Русский фашизм той весной определенно расцвел. 7 марта 2014 года Александр Дугин радовался “распространению в Европе освободительной (от американцев) идеологии. Вот цель всего евразийства – Европа от Лиссабона до Владивостока”. Появляется фашистское содружество, хвалился фашист. Через несколько дней Дугин объявил, что история закончилась: “По сути, модерн всегда был ложен, и теперь мы оказались в его конечной точке. Для тех, кто считал модерн и собственную судьбу синонимами, или тех, кто считал так бессознательно, это будет означать конец”. Грядущая борьба будет означать “подлинное освобождение от открытого общества и его бенефициаров”. По мнению Дугина, американский дипломат с еврейскими корнями – “грязная свинья”, а украинский политик еврейского происхождения – “упырь” и “ублюдок”. Хаос на Украине – работа Моссада. Аналогичным образом Александр Проханов, беседуя 24 марта на российском ТВ с Эвелиной Закамской, возложил на украинских евреев ответственность за российское вторжение на Украину – и за Холокост.
Это новая разновидность фашизма – шизофашизм: подлинные фашисты называют своих противников “фашистами”, винят в Холокосте самих же евреев и видят во Второй мировой войне причину и далее применять насилие. Это следующий естественный для российской “политики вечности” шаг: Россия невинна, и поэтому ни один русский человек фашистом быть не может. Во время Второй мировой войны советская пропаганда называла врагов “фашистами”. С точки зрения советских идеологов, фашизм – это порождение капитализма. Воюя с нацистской Германией, русские могли мечтать о том, что победа СССР станет элементом более масштабного исторического сдвига, после которого капитализм отомрет и все станут братьями и сестрами. После войны Сталин чествовал скорее “русских”, а не “народы СССР”. Следовательно, “фашисты” – это чужаки, пришельцы извне, а не капиталисты, и потому конфликт глубже. В 1970-х годах Брежнев нашел смысл всей советской (и русской) истории в победе Красной армии во Второй мировой войне и, таким образом, окончательно изменил смысл слова “фашизм”. Теперь фашизм уже не считался этапом развития капитализма, который может быть преодолен (ведь теперь ничего нового от истории ждать не приходилось). “Фашизм” стал означать извечную угрозу с Запада, а Вторая мировая война – лишь эпизод этого конфликта.
Так воспитанные в 1970-х годах россияне, в том числе политические лидеры и пропагандисты 2010-х годов, усвоили, что “фашистский” и “антироссийский” – синонимы. В рамках современного российского дискурса настоящему русскому фашисту проще назвать нефашиста “фашистом”, чем нефашисту назвать “фашистом” русского фашиста. Поэтому фашист вроде Дугина может восхвалять победу фашистов на фашистском языке, при этом клеймя “фашистами” своих оппонентов. Защищавшие свою страну украинцы превратились в “преданных хунте наемников из рядов свинофашистов”. Фашист вроде Проханова может рассуждать о фашизме как о текущей с Запада субстанции, угрожающей российской непорочности. В июне Проханов назвал фашизм “черной спермой”, угрожающей “золотым богиням Евразии”. Его статьи, выражающие расовый и сексуальный страх, – совершенные фашистские тексты. Глазьев, исповедующий нацистскую геополитику, также следует шизофашистскому протоколу: он называет врагов России “фашистами” и так задает стандарт. В сентябре 2014 года в своем материале для Изборского клуба Глазьев назвал Украину “фашистским государством со всеми признаками фашизма, известными науке”.