— И в мыслях не было!
— В таком случае, боюсь, наша беседа не имеет смысла, — сказал он, но вставать после этих слов не спешил.
Это стало еще одним подтверждением слов моего советника. Ля Ин сам ищет выход из тупика, в который его загнала ситуация в стране и происхождение. Он был заложником своей крови. Сдайся владетель Синьду сейчас, в обществе средневекового Китая он сделался бы парией. Его имя, с которым сейчас считались, потускнело бы, и никто больше не протянул бы ему руку. Его ждала бы участь кондотьера, над которым к тому же еще и наниматели будут насмехаться. Смотрите, мол, мне служит потомок императорской фамилии!
С его точки зрения, действительно проще умереть. Только вот меня это не устраивало совершенно, так как попутно на тот свет отправится около четырех тысяч его воинов, порядка шести-восьми тысяч моих и еще непонятное число мирных жителей.
Ему-то, конечно, хорошо будет — помер и ни за что больше не отвечаешь. При удаче могут даже песню сложить про героическую оборону Синьду. А мне что потом делать с обескровленной армией и двумя городами, которые нужно как-то защищать?
Значит, пришло время делать предложение, которое мой штаб для него разработал. Идея, строго говоря, принадлежала мне, но была она не более чем заготовкой. Допиливали уже совместно — у меня попросту не хватало знаний об особенностях здешнего мышления.
— Прошу прощения за то, что указываю на логическую ошибку в ваших словах, господин Ля Ин, — произнес я. — Но вы неправы. Продолжение нашего разговора имеет смысл. У меня есть для вас предложение. Но прежде, чем я его озвучу, могли бы вы ответить на один вопрос?
Страж повел рукой, давая понять, что готов меня выслушать.
— Зачем вы сражаетесь, господин Ля Ин? Зачем заняли Синьду и сидите в нем, как маленький тиран на осколках великой страны? Есть ли у вас цель? Ведь Небеса пали, а достойных людей практически не осталось.
Удар пришелся точно в цель. Прав был У Ваньнан, говоря, что владетель Синьду — правитель поневоле. Он родился и стал мужчиной еще в те времена, когда от таких, как он, требовалось лишь служение. И теперь, лишившись этой цели, он не мог обрести новой. Немолодой мужчина, он прекрасно понимал, что сам Китай не объединит, не вернет на трон императора, а вступать в союзы с алчными князьями и идеалистами вроде меня ему не давала гордыня, произрастающая из происхождения.
Ля Ину нужна была цель и служение. Но не просто принесение вассальной клятвы одному из десятков удельных владетелей, а настоящая, достойная его. Он отчаянно искал ее, но никак не мог найти.