– Быстро, быстро! – завопил он. – Сейчас же! Бойца увозят!
Не отпросившись у свиньи, животные оставили работу и бросились на ферму. И точно – во дворе стоял большой закрытый фургон с надписью на боку, запряженный парой лошадей; на козлах сидел ушлый малый в котелке, надвинутом на глаза. А в стойле Бойца было пусто.
Животные обступили фургон.
– Пока, Боец! – кричали они хором. – Пока!
– Дурачье! Дурачье! – орал Бенджамин, мечась вокруг них и топоча копытцами. – Не видите, что написано сбоку фургона?
Животные смутились, и повисла тишина. Мюриел принялась вчитываться в надпись. Но Бенджамин оттолкнул ее и прочел при гробовом молчании:
– «Альфред Симмондс, забойщик и клеевар, Уиллингдон. Торгуем шкурами и костной мукой. Снабжаем псарни». Не понимаете, что это значит? Бойца увозят на живодерню!
Животные в ужасе заголосили. Тут же человек на козлах хлестнул лошадей, и фургон стремительно выехал со двора. За ним последовали все животные, крича что было силы. Первой бежала Кашка. Фургон стал набирать скорость. Кашка поднажала, но не смогла догнать фургон.
– Боец! – кричала она. – Боец! Боец! Боец!
И в этот миг в заднем окошке фургона показалась его морда с белой отметиной, словно он только всех услышал.
– Боец! – заходилась Кашка ужасным голосом. – Боец! Беги! Сейчас же! Тебя везут на смерть!
Все животные подхватили ее слова:
– Беги, Боец, беги!
Но фургон уже набирал скорость, удаляясь от них. Возможно, Боец не расслышал, что ему кричали. Но окошко почти сразу опустело, и загрохотали удары копыт. Боец пытался выбить дверь. Когда-то он мог бы разнести фургон в щепки несколькими мощными движениями. Но увы! Сила оставила его; вскоре удары копыт стали тише и прекратились. Животные начали в отчаянии просить об остановке двух лошадей, запряженных в фургон.
– Товарищи, товарищи! – кричали они. – Не увозите вашего брата на смерть!
Но тупая скотина по невежеству своему не поняла, в чем дело, и только припустила быстрее, прижав уши. Боец больше не показывался в окошке. Кто-то предложил – слишком поздно – обогнать фургон и запереть бревенчатые ворота; в следующий миг фургон миновал их и умчался по большой дороге. Больше Бойца никто не видел.
Три дня спустя Визгун сделал объявление, что Боец умер в уиллингдонской больнице, несмотря на всю мыслимую помощь, доступную лошадям. Также Визгун сказал, что был рядом с ним в последние часы.
– Никогда еще не видел столь трогательной сцены! – сказал Визгун, смахивая копытцем слезу. – Я был у его ложа до самого конца. Перед смертью он едва мог говорить и прошептал мне на ухо, что жалеет лишь об одном – что не увидит, как будет достроена мельница. «Вперед, товарищи! – прошептал он. – Вперед, во имя Восстания. Да здравствует Скотный двор! Да здравствует товарищ Наполеон! Наполеон всегда прав». Такими были его последние слова, товарищи.