Председатель Столичного суда Ди, прибывший с проверкой в Кантон, обнаружил здесь мертвое тело видного чиновника, подозреваемого в государственной измене. Упомянутый чиновник скрылся из столицы, и за его голову была назначена награда. После того, как вскрытие показало, что упомянутый преступник был отравлен, тело его было посмертно четвертовано, и голова выставлена на всеобщее обозрение в течение трех дней, как то предписано законом. Тому, кто навлек смерть на сего презренного изменника, надлежит предстать перед вышеназванным председателем для получения награды в пятьсот слитков золота. Ему будут прощены все преступления или проступки, совершенные прежде, за исключением преступлений, караемых смертью.
Бросив листок на стол, судья Ди продолжил:
— Конечно, главного злодея на эту удочку не поймаешь. Я рассчитываю на его китайских прихвостней; к примеру, на тех двух, что, переодевшись стражниками, принесли труп цензора в храм Цветочной пагоды. Если этой же ночью будет выставлена голова и по всему городу развешены объявления, вполне можно ожидать, что увидевший их ранним утром кинется за наградой, прежде чем главарь успеет предупредить его, что это просто хитрость.
Во взгляде Цзяо Тая читалось сомнение, а вот Дао Гань одобрительно кивнул:
— Это единственный способ быстро добиться результата! У главного злодея должно быть не меньше дюжины сообщников, а пять сотен золотых слитков им не заработать и за пять сотен лет! Он бросятся сюда, стараясь опередить друг друга!
— Будем надеяться, — устало проговорил судья Ди. — Как бы то ни было, ничего лучше я не придумал. За работу!
На рассвете Цзяо Тая разбудил оглушительный крик муэдзина, с вершины минарета созывающего правоверных на утреннюю молитву. Цзяо Тай потер глаза. Он плохо спал, у него болела спина. Осторожно проведя пальцем по распухшему горлу, он пробормотал себе под нос: «Ночь без сна и небольшая потасовка — это же сущая ерунда для дюжего парня сорока пяти лет, братец!»
Он встал и, как был нагишом, настежь распахнул ставни.
Сделав изрядный глоток из горлышка стоявшего в утепленной корзине чайника, Цзяо Тай прополоскал горло и сплюнул тепловатый чай в фарфоровую плевательницу. Недовольно ворча, он вновь улегся на дощатую лежанку, решив, что может еще немного поспать, прежде чем отправиться во дворец.
Но чуть он задремал, как его разбудил стук в дверь.
— Пошли прочь! — раздраженно крикнул Цзяо Тай.
— Это я! Скорее открывай!
Цзяо Тай узнал голос Зумурруд. Радостно улыбаясь, он вскочил, натянул штаны и отодвинул засов.