Но больше всего я опасался другого. В приключенческой книге я вычитал фразу «есть тайны, прикосновение к которым убивает». Ну, пусть сейчас тайна и не убьёт, но возьмут подписку и лет на десять запретят выезд за границу. Так, на всякий случай. А мне выезжать за границу необходимо. Чемпионом мира сидючи дома не станешь. И вообще.
А тайна… В каждом институте Чернозёмска есть тайны. То есть закрытые, секретные темы. Медицинский — не исключение. И, когда во время войны многие ВУЗы эвакуировали, кое-что оставалось и у нас. Процесс перманентного накопления тайн.
И что там, в подвале второго уровня, и только ли второго, конечно, интересно. Очень интересно. Но не настолько, чтобы становиться нежелательным свидетелем, которого распределят куда-нибудь в Тюменскую область, и надолго, надолго.
Мы сели на скамейку у входа в институт. Передохнуть и собраться с мыслями. Сейчас, под открытым небом, при свете солнца, подвал представлялся чем-то далёким, но всё равно неприятным.
— Если что, — сказал я, — так и говорим: отсутствие освещение, опасность подвальных газов. Вот нас и отпустили.
— А нас отпустили? — спросил Игнат.
— По факту — да.
— А что делать будем сейчас?
— Пойдем, найдем тех, кому помощь нужна. Вторую группу, что ли.
Вторая группа была неподалеку — убирала заросли бурьяна вокруг Второго Лабораторного корпуса. Как-то не спешили его восстанавливать, корпус. То ли денег пока нет, то ли материалов и оборудования.
И там среди бурьяна мы нашли наших девочек. Они тоже не по домам разошлись, а решили поработать. Раз уж и оделись соответственно, и настроились.
Вместе-то куда веселее работать. Особенно когда солнышко светит, ветерок обдувает тёплый, весною пахнущий, птички поют. Это вам не подвал.
Хорошо поработали. Самому приятно потом чувствовать сладкую усталость. Мозг в ответ на физическую нагрузку вырабатывает энкефалины — так написано в «Молекулярной Биологии». Что-то вроде внутреннего наркотика.
А в понедельник нас опрашивал следователь. Только пришли на занятия, как нас, пятерых ребят группы, послали в двести вторую учебную комнату. Её и занял следователь. Заходили по одному, процедура занимала полчаса или около того.
А снаружи — компрессоры шумят. Воздух гонят по гофрированным трубам. А трубы уходят вниз, в подвалы. Куда именно, не знаю, но догадываюсь — за железную дверь и ниже.
Дошла очередь и до меня. Следователем была женщина забальзаковских лет. Усадила. Стала спрашивать сначала анкетные данные, потом перешла к сути. К подвалу.
Я рассказал подробно, что и как. Пришли, отодрали фанерный щит, Кутайсов, начальник АХЧ, открыл дверь со второго раза, смазав замок машинным маслом. Мы прошли на площадку и остановились: темно, а у нас фонарей нет. Постояли, да и пошли наружу, субботник, дел много, что зря простаивать.