Несколько дней спустя Александр II направлялся в покои своей матери, и лакей объявил о его приходе, возгласив: «Император!» Переступив порог материнских покоев, он заметил, как дрогнули черты императрицы, и с этого дня запретил титуловать себя государем в присутствии матери.
Чувство признательности, этой сердечной памяти, столь редкой в наши дни среди смертных, было в высшей степени развито в великой душе этого монарха, и проявлялось это чувство даже в мельчайших пустяках. В ответ на небольшую услугу он выказывал такую благодарность, что вызывал порой смущение и неловкость. При расставании с ним в сердце оставалась радость и как бы вдохновение поступать так и впредь.
Став государем, Александр II всегда со вниманием относился к ходатайствам о какой-либо милости, если просьба подкреплялась именем Николая I, которого знал когда-то ходатай, настолько жива оставалась в душе императора нежная память об отце, не оставлявшая его до конца его дней и унесенная им с собой в могилу.
По свидетельству княгини, жены Александра II, в семейном кругу он обладал превосходным характером; его настроение было совершенно ровным, образ жизни – во всем простым, он легко умел применяться к привычкам каждого, без труда отказывался от своих вкусов, чтобы разделить желания других. Его совершенная и безграничная уступчивость обнаруживалась при всяком удобном случае, даже в его отказе от мелких привычек, над которыми он возвышался в силу утонченного вкуса и безукоризненного воспитания.
Александру II была присуща подлинно царская вежливость, иными словами самая пунктуальная и неукоснительная точность. Он не любил заставлять себя ждать, особенно своих министров: если такое случалось, он испытывал настоящую досаду и некоторую нервозность. Незадолго до смерти монарха финский министр Шерн-валь стал свидетелем одного из таких мгновений досады, и вот как это произошло. Министр, будучи вызван к императору, явился к нему за полчаса до назначенного для аудиенции часа. При встрече с ним император извинился, что заставил его ждать, но заметил при этом, что в том нет его вины – было очевидно, что Александр II испытывал некоторую досаду.
Приведем еще одно доказательство его рыцарской учтивости. После свадьбы дочери он приехал в Лондон, чтобы отдохнуть в семейном кругу и взглянуть, как обустроилась герцогиня Эдинбургская. Но вместо отдыха Александру II пришлось участвовать в непрерывных и утомительных официальных приемах, смотрах, обедах, визитах и т. п. Однако же, несмотря на все хлопоты и недостаток свободного времени, когда он мог бы располагать собой, Александр II почел за удовольствие и долг посвятить несколько часов тому, чтобы навестить поселившуюся в уединении в Числхерсте вдову Наполеона III. Он не забыл оказанного ему этой женщиной в Париже императорского гостеприимства в те дни, когда судьба вознесла ее к вершинам величия. Александр II счел бы преступлением воздержаться от того, чтобы засвидетельствовать знаки почтения свергнутой государыне. И такая учтивость проистекала от превосходного воспитания Александра II.