Аня Зюзина растерялась, но согласилась.
— Тогда приходите сегодня вечером на инструктаж! — радостно сказал ей Игорь и, когда молодая женщина прошептала «да», обратился к Рудакову:
— Ну, здравствуй еще раз, Федор!
В это время шумно вошел Женя Картавых, внештатный заведующий физкультурным отделом, коренастый парень в суконной рубашке на застежке «молния».
— Слушай, Игорь, я же не умею рисовать, — возмущенно говорил он Соболеву, потому что тот поручил ему завести наглядный лист учета физкультурников по организациям и повесить этот лист в общей комнате.
— Да ты не кипятись: мы уже пригласили художников-общественников из строительного техникума, они и нарисуют.
— Ну ладно… Впрочем, это очень хорошо! — успокоился Женя и снова шумно удивился: — А-а, товарищ Рудаков, здесь у меня как раз к тебе претензии. На кросс почему твои комсомольцы не вышли? Спортивный зал какой хороший в узловом клубе, а спортивные секции на узле не работают. Организовать людей не можете с вашим инструктором по физкультуре, что ли?
— Организовать что, это чепуха. Спортинвентаря нет, вот, — ответил Рудаков.
— Ну, знаешь… — возразил Соболев и замолчал, подыскивая слова.
В паузу бурей ворвался Картавых:
— Федор! Машинисты у вас по две тысячи получают и лыжи за пятьдесят рублей не могут купить или тапочки за тридцатку? Понятно, когда речь идет о людях низкооплачиваемой профессии. Лучше ведь иметь свой личный инвентарь!
Безразличие вдруг точно смыло с лица Рудакова.
— Да мне об этом никто не говорил. Чего вы меня упрекаете? — вспылил он.
— Еще вот что, — настойчиво сказал Соболев. — Тебе ведь Лучникова говорила, что актив готовим, чтобы стоящих комсомольцев в горком прислал?
— Говорила.
— Ну и что же ты?
— Не успел прислать. Да что вы, в самом деле, придираетесь. Вам хорошо в горкоме сидеть! С бумажками работаете, а не с людьми. Вы лучше смотрите, чтобы у вас такие случаи не повторялись, как с моей сестрой.
— Слушай, Федор, — Игорь сказал с особым душевным порывом, — слушай, Федор, ты ведь некрасиво, нетактично себя ведешь.
— Подумаешь! А Силин у вас тактичный? У меня тоже самолюбие есть. Вчера звонит мне по телефону: «Разлагаешь народ», — говорит.
— Правильно говорит! — твердо сказал Соболев. Он знал несколько случаев, когда комсомольцы узла вели себя грубо и нахально, еще хуже, чем их секретарь. — Чему у тебя комсомольцы учатся: как не нужно обращаться? Дисциплину ты не признаешь. Горком для тебя ничто. Смотри, останешься с одним своим самолюбием.
— У меня перед женитьбой с Эммой тоже разговор о самолюбии был, — вдруг засмеявшись и поглядывая на Рудакова, сказал Евгений. Жена его была известная в городе артистка. — Рассказать? — И, не дожидаясь ответа, он стал рассказывать: — Я ей говорю: «Женился бы я на тебе, Эммочка, да ты артистка знаменитая, не скажут про меня люди: «Вон Евгений Картавых пошел», а скажут: «Муж артистки Картавых… шествует».