– Сколько дней ты не меняла ночную рубашку? – спросила тихо.
– Три дня, – ответил за нее отец.
– Не мылась столько же, похоже, – я убрала с ее коленей коробку с салфетками, подхватила за руки и заставила встать.
– Что ты делаешь? – отец сел на диван.
– Веду ее мыться, – я потянула мать за руки, и она пошла за мной.
Завела маму в ванную, раздела и начала мыть. В какой-то момент она словно очнулась из забытья, в котором пребывала, и посмотрела на меня:
– Рози, это ты?
– Да, мама, – ответила я и продолжила ее мыть.
– Почему тебя так долго не было? Опять после уроков с Айени гуляла?
– Да, мама.
Отец заглянул в ванную и оставил чистую ночную рубашку. Я вытерла маму насухо, переодела в чистое и высушила ее волосы феном. Завела в гостиную и усадила на диван.
– Она что-нибудь ест? – спросила у отца, который сидел в кресле и пустым взглядом смотрел на пачку салфеток на столе.
– Если кормить, то ест.
– Дай мне телефон ее психиатра.
– Хочешь сдать ее в больницу? – произнес безучастно.
– Ей нужна помощь! Ты что, не видишь, в каком она состоянии?
– Мы сами о ней позаботимся. Я и Карл. А ты уходи. Проваливай из этого дома и больше не возвращайся, – монотонно произнес он.
Я огляделась по сторонам. Нашла тапочки. Обула их на ноги матери. Вышла в холл, нашла мамино старое пальто и накинула его ей на плечи.
– Пойдем, мама. Нам нужно ехать, – я взяла ее за руки и повела к выходу.
– Куда ты ее ведешь?! – очнулся отец. – Что ты делаешь?! – он подлетел ко мне и больно схватил за плечо, пытаясь оттолкнуть от матери.
– Отстань от меня! – прошипела я. – Руки убери!
– Оставь мать в покое! Иначе я вызову архиереев!
– Вызывай! – я продолжала вести ее к выходу. – Давай, вызывай! Заодно расскажешь им, как Роуз отмывала деньги черной Жатвы!
Отец отступил от нас с матерью на несколько шагов и прижался спиной к стене.
– Она не виновата. Ее заставили.
– Кто заставил? – я остановилась.
– Твой наставник! Альфред! Если бы Роуз отказалась сотрудничать с ним, он бы сдал тебя и всю нашу семью. Она тебя прикрывала! Все ради тебя! Все всегда все делали ради тебя!
– Ради себя! – воскликнула я и указала на отца пальцем. – Вы все делали ради себя и своих шкур! Не спорю, ангелом я никогда не была, и растить палача в семье послушников – дело не из легких, но вы все получили амнистию и деньги, которые потратили на обучение других своих детей. Всех остальных детей, кроме меня. Крыша над головой, еда и чистые вещи, – вот весь ваш вклад в мое воспитание. Кому и было до меня дело, так это Альфреду и Дереку! Так что не корчи из себя заботливого папашу! Когда я сказала, что встречаюсь со взрослым мужиком, что ты сделал? А ничего! Ты навел справки у Альфреда и успокоился! Взрослый мужик ведь приглядит за мной, и даже если совратит, тебе-то что? В девятнадцать лет твоя дочура упорхнет из дома, и все вы вздохнете спокойно! Так пусть делает, что хочет! Тягается, где хочет! Спит с кем хочет, и вляпывается в неприятности! Это ведь проблемы наставника, а не твои! Да, папа?