Как вы понимаете, благодеяния короля не оспариваются. Итак, я приехал в ваш дом вместе с вашим отцом уже являясь вашим будущим супругом.
Когда я увидел вас, вы пленили меня с первого взгляда. Моё сердце, разбитое внезапной кончиной моей жены, вновь ожило. Я сделал бы вам предложение, даже если бы нас не связывал брачный королевский договор.
Вы были вполне благосклонны ко мне, я часто навещал вас и вашего отца, до самой его смерти. Когда я узнал, что маркиз скончался, я примчался к вам тотчас же, спеша утешить свою любимую в её горе. О моём приезде вам не успели доложить и я стал невольным свидетелем вашего разговора с кем-то, даже не помню с кем, я не разглядел.
Герцог замолчал, а мне стало почти что ясно, что я услышу дальше. Ясно и страшно. Как же я хотела ошибаться! Что, что эта девчонка, в теле которой я нахожусь, сказала об этом благородном, добром, израненном снаружи и внутри человеке, причинив ему боль? Мои глаза наполнились слезами, одна из них сбежала по щеке. Герцог взглянул на меня.
— Почему вы плачете? Вы что-то вспомнили? — спросил он голосом, в котором наконец были слышны чувства.
Я покачала головой.
— Я не знаю, почему. Продолжайте, прошу вас, я должна знать всё до конца.
— Хорошо, как скажете. Вы говорили, что теперь, когда отца не стало вы не сможете больше тянуть со свадьбой, а ведь вам противен весь мой облик. Искалеченный урод — так вы называли меня в разговоре. Не могу представить, как можно делить постель с ним, с его изрезанным лицом. Потом вы выразили надежду, что будут очередные сражения и меня всё-таки прикончат в каком-нибудь бою, а пока что придется терпеть, утешаясь в объятиях любовников покрасивее. Я не стал дослушивать и тут же уехал, появившись только на похоронах, чтобы проводить друга в последний путь. Более мы с вами не виделись. Однако, подходило время заключать брак и я вызвал вас к себе, чтобы мы могли исполнить волю короля. По дороге вас похитили. Это всё.
Я старалась вдохнуть воздуха побольше, потому что мне казалось, я не могу дышать уже несколько минут. Всё оказалось настолько плохо, что все мои попытки проявить мой интерес к нему ранее, конечно же казался герцогу издёвкой или игрой. Теперь я его понимала.
— Ваша светлость, простите меня, — прошептала я, — мне сейчас умереть хочется от стыда и раскаяния. Я не помню из этого ровно ничего, и не чувствую того, что вы рассказали. Прошу вас, поверьте мне!
Его лицо было скрыто в тени, уже почти стемнело, и я не могла разглядеть что на нем написано.
— Я верю в то, что вы не помните, вы вполне убедительны, — наконец произнес он, — я даже верю в то, что потеряв память, вы внезапно стали испытывать ко мне какие-то чувства. Однако, всё это уже не имеет никакого значения.