эту записку (находившуюся с 23 мая 1972 г. в руках МВД-КГБ) ему в портфель. Записка-то все равно адресовалась ему, только опоздала на 10 месяцев. Это как в фильме «Место встречи изменить нельзя» Жеглов – Высоцкий подкидывает вору им же украденный кошелек. Кто и при каких обстоятельствах мог подсунуть бумажку корреспонденту в канун его поездки в Финляндию?
После задержания в мае 1972 г. стало сложнее выпускать журнал. Приходилось встречаться со своими помощниками где-нибудь в Абрамцеве или Загорске. 6 июля того же 1972 г. я был схвачен милицией в Москве вторично. Снова обыск. Плюс – двухчасовое содержание в камере (чтоб освежил память). Протокол. Милиция нависла так плотно, что я понял: посадят. Год по уголовной статье оформят, не моргнув глазом. Пришлось совсем воздержаться на время от поездок в Белокаменную. И только когда отпевали в московском храме моего соратника по «площади Маяковского» поэта Юрия Галанскова, погибшего после операции в зоне 4 ноября 1972 года, решил пренебречь угрозами. В следующем, 1973 году снова зачастил в столицу, как и прежде (счет «нарушений» начинается вновь, с нуля). Как жужжание ос, чувствовал постоянное мельтешение ЧК.
Все материалы, связанные с Православной Церковью, ее жизнью и вероучением, печатались только с одобрения отца Димитрия Дудко, ставшего фактически членом редколлегии. Помимо незабвенного архитектора-реставратора М.П. Кудрявцева, его коллеги В.А. Виноградова и их соратников, в журнале сотрудничали отец Варсонофий Хайбулин («Памяти епископа Афанасия Сахарова»), поэт Алексей Марков, писатель Петр Дудочкин, ученый Л.Н.Гумилев. Помогал изданию великий русский художник И.С.Глазунов. На его квартире и с его помощью, в частности, писали мы редакционную статью против оголтелого русофоба А.Н.Яковлева. Леонид Бородин, с которым я успел познакомиться летом 1968 г. в Дубравлаге, едва освободившись по концу своих шести лет, сразу включился в работу, вступил на минное поле. Он стал, по существу, членом редколлегии. Измученный ворохом проблем, в начале января 1974 г. я собирался передать ему бразды правления журналом и имел с ним доверительный разговор (который КГБ, по-видимому, подслушал). И по странному стечению обстоятельств буквально через несколько дней, как он согласился стать редактором, в том же январе 1974 г., его домик в Калужской области, на другом «101-м километре», сгорел среди бела дня. Леонид Иванович едва успел выкинуть кое-какие вещи. Пожар, естественно, выбил его на время из колеи, надо было срочно определяться с бытием. А через два месяца (1 марта 1974 г.) кому-то понадобилось проверять, где поселилась, по какому адресу и чем занимается выехавшая при моей поддержке из далекого Ставропольского края недавно освободившаяся «матерая антисоветчица» политзечка (с двумя сроками за спиной и гласным административным надзором) В.Е.Машкова. Уж не готовит ли террористический акт эта Вера Фигнер? «Проверка» эта Валентине Ефимовне крайне не понравилась, она была вне себя от внезапного «контроля», и возник еще один узел задач. Всю ее жизнь наследники Ягоды мстили ей за громовое скандирование на политическом процессе: «Позор кремлевским бандитам!»