Теперь, в обществе надежного союзника, Джон Ферриер словно заново родился. Он схватил мозолистую руку Хоупа и сердечно пожал ее.
– Тобой можно гордиться, – сказал он. – Немногие согласились бы разделить с нами такое несчастье.
– Тут вы правы, дружище, – ответил молодой охотник. – Я крепко вас уважаю, но скажу честно: будь вы один, я бы вряд ли сунулся в это осиное гнездо. Меня привела сюда Люси, и прежде чем с ее головы упадет хоть один волосок, в Юте станет на одного Хоупа меньше.
– Что нам делать?
– Завтра ваш последний день, и если не сняться нынче ночью, вам конец. В Орлином ущелье нас ждут мул и пара лошадей. Сколько у вас денег?
– Две тысячи долларов золотом и пять ассигнациями.
– Неплохо. У меня еще столько же. Мы должны перевалить через горы и добраться до Карсон-Сити. Срочно будите Люси. Хорошо, что слуги спят не в доме.
Пока Ферриер объяснял дочери, что им предстоит, Джефферсон Хоуп сложил все съестное, какое сумел найти, в маленький узелок и наполнил водой глиняную флягу, ибо знал по опыту, что источников в горах мало и они находятся далеко друг от друга. Едва он закончил сборы, как вернулись фермер с дочерью, полностью одетые и готовые к путешествию. Влюбленные поздоровались тепло, но без лишних слов, поскольку им нельзя было терять драгоценные минуты.
– Отправляемся сейчас же, – сказал Джефферсон Хоуп тихим, но решительным голосом человека, который сознает всю величину нависшей над ним опасности, но и не думает сдаваться без боя. – За парадным и черным входом следят, но если нам повезет, мы сможем вылезти в боковое окно и пересечь поле. А как попадем на дорогу, там уж только две мили до Орлиного ущелья, где привязаны лошади. К рассвету будем далеко в горах.
– А если нас остановят? – спросил Ферриер.
Хоуп похлопал по рукояти револьвера, торчащей из-под его куртки.
– Если их окажется слишком много, двоих-троих мы с собой прихватим, – сказал он с недоброй усмешкой.
Свет в доме не горел с самого вечера, и Ферриер выглянул из темного окна в поле, которое принадлежало ему и которое теперь он должен был навсегда оставить. Однако он давно уже подготовился к этой жертве, ибо честь и счастье дочери перевешивали в его глазах утрату любого имущества. Снаружи тихонько шелестели деревья, колосилась широкая нива – трудно было поверить, что над всем этим покоем и безмятежностью витает дух убийства. Однако бледное, сосредоточенное лицо молодого охотника ясно показывало: по пути сюда он видел достаточно, чтобы изгнать из себя всякие сомнения по этому поводу.
Ферриер взял сумку с золотом и банкнотами, Джефферсон Хоуп – скромный запас провианта и воды, а Люси – маленький узелок с самыми дорогими ей вещами. Как можно тише и осторожнее открыв окно, они дождались большого облака и в сгустившемся мраке один за другим выскользнули в сад. Согнувшись в три погибели и затаив дыхание, они пробрались к живой изгороди и под ее укрытием достигли лазейки, ведущей в засеянные пшеницей поля. Однако здесь молодой охотник вдруг схватил своих спутников и толкнул их в тень, где они, дрожа, приникли к земле.