Подобные диалоги раскрывают концепцию «Матрицы» как продукта не подвергающихся сомнению предположений о чувственных ощущениях и осознанного сценарного приема. Фильм трактует пять наших чувств и ценности, которые им соответствуют, крайне интересными, хотя и удивительно традиционными способами, учитывая радикальный скептицизм сюжета.
И античные, и современные философы выстраивали пять чувств иерархически по степени важности, которая иллюстрирует возвышенность разума над телом, интеллекта над эмоциями и знания над удовольствием[16]. Зрение и слух – это «периферические» (или дистанционные) чувства, так как могут действовать на расстоянии от объектов и не требуют физического соприкосновения с ними. Дистанция обеспечивает выгодную эпистемологическую позицию, поэтому зрение и слух обычно помещаются на вершину иерархии, так как они существенны для получения знаний об окружающем мире и передачи этих знаний другим людям. Раз они требуют разделения между телом воспринимающего и объектом восприятия, они также меньше зависят от физических ощущений. (Действительно, зрение вообще обычно считается восприятием, а не ощущением). Для приобретения так называемых телесных ощущений (вкус, обоняние, осязание) требуется некоторый физический контакт. Хотя обоняние подразумевает дистанцию от объекта, все три телесных чувства настаивают на близости, даже интимности, и их опыт имеет выраженную чувственную окраску. Считается, что они больше сообщают о наших субъективных состояниях, чем об объектах: потому что они сообщают ограниченное количество информации и потому что мы склонны отвлекаться на получаемое от них удовольствие. Прикосновение, запах и вкус ассоциируются с физиологией и животной стороной человека, и поэтому их иерархическая позиция более низкая.
Чувства в Матрице и в «Матрице»
В «Матрице», как и в любом другом фильме, ожидаемо много манипуляций со звуком и изображением. Мы не можем вдохнуть, попробовать на вкус или потрогать вещи на экране, но видим и слышим, что происходит. Часть из этого видят и слышат и герои фильма, что делает нас соучастниками происходящего. В сценарии часто попадаются двусмысленные отсылки ко зрению: не исключено, что мы видим лишь иллюзию, построенную программой, но Морфеус по-прежнему утверждает, что «Матрицу нужно увидеть своими глазами», потому что в западной философии зрение всегда было созвучно знанию и пониманию[17].
Морфеус, мудрейший персонаж фильма, довольно часто говорит метафорами, завязанными именно на визуальные образы. К примеру, Нео был рожден в тюрьме, «которую нельзя учуять, потрогать или раскусить», но можно увидеть – повсюду. Матрица – это «мир, который нам натянули на глаза, чтобы мы не могли увидеть правду: мы все рабы». Нео должен смотреть глубже, видеть за искусным обманом истину. Первый вопрос Нео после освобождения из Матрицы – «Почему мне так режет глаза?». «Потому что ты их до этого не использовал», – отвечает Морфеус. Как и пещерному мученику Платона, Нео свет вначале доставляет неудобства, потому что первое столкновение с истиной – неприятный опыт. Обратите внимание и на то, как Морфеус вспоминает свое первое столкновение с человеческими полями Матрицы: «Я долгое время не мог в это поверить, пока не увидел собственными глазами».