А вообще, как, интересно, люди становятся учителями? Ну, кто-то идет в педагогический институт, потому что туда поступить легче, чем, скажем, в университет. Или после университета не находит себе места в «чистой науке». Это в сторону. А если сознательно, по желанию?
Пресловутая «любовь к детям», о которых абитуриенты говорили на собеседовании, имея о ней очень туманное представление, – «педофилия», как шутили они в молодости (теперь так шутить опасно)? Романтическое желание сделать мир лучше? Альтруизм? Пример любимого учителя, который в школе увлек своим предметом или оказался самым значимым взрослым, повлиявшим на судьбу? Желание противопоставить себя учителю ненавидимому?
Или, наоборот, жажда власти – физической или, хуже того, моральной власти над теми, кто слабее тебя; жажда, самим человеком порой не осознаваемая? Самореализация отвергаемых, недооцененных окружающими людей за счет более слабых? Психологический садизм, для проявления которого у учителя в школе есть масса возможностей?
А может, это потребность в аудитории? Синдром несостоявшейся актрисы, которой необходима публика, желательно восторженная, для подтверждения своего таланта или неотразимости? Или же хронический дефицит любви и надежда получить ее от детей в ответ на свой самоотверженный труд и свою абстрактную «любовь»?
Работая в школе, Алина как-то не задавалась этим вопросом – просто делала свое дело, и ей это поначалу нравилось. Размышления пришли позже, когда она, полностью выгорев, наконец, отыскала для себя тихую нишу в районной библиотеке. А первые годы работы после института прошли в каком-то фанатическом экстазе. Алина перестала общаться с прежними подругами и встречаться с молодыми людьми (или они с ней, потому что, согласитесь, не каждый вынесет бесконечные часы рассказов о каких-то незнакомых детях). Вся ее жизнь крутилась вокруг учеников, их талантов, психологических проблем, побед и поражений. Сначала это было совершенно бескорыстным служением, но со временем Алине всё больше и больше становилось необходимо вознаграждение – в виде изъявлений любви и преданности, желательно исключительной, то есть в ущерб всем коллегам и даже родителям; всё больше и больше нравился пьедестал, на который она сама себя возвела; всё больше и больше казалось, что она знает о жизни все (ну как же иначе, ведь она прочла столько правильных книг, вся русская классика за ее плечами) и должна перелить в детей некую великую нравственную премудрость и научить их жить, причем прямо сейчас, немедленно.
В одном классе, самом любимом, ее прозвали Пиявкой.