Сложно вспомнить сейчас, но, вероятно, письмо это тогда было для Алины почти чудом. Нет, она знала, что в армии многие ребята, чувствуя оторванность от всего привычного и близкого, начинают писать всем друзьям и знакомым. Парочка одноклассников Шурика тоже писали Алине, а еще раньше – троюродный брат, с которым они ни до, ни после этого не были особенно близки. И адрес ее Кирилл помнил, потому что бывал у нее дома. Так что ничего особенно необыкновенного в этом не было, и все же…
О чем он писал? Алина помнила, что там было что-то про погони за нарушителями. Да, мальчики служили на финской границе, причем Кирилл – в отряде, а Мефодий как повар (правда, недоучившийся) был определен готовить еду какому-то начальству. Больше она ничего не помнила.
Писем было три. И еще две новогодних открытки.
«Дорогая Алина Леонидовна!
Пишет Вам Ваш бывший ученик. Я очень благодарен Вам за то, что Вы привили мне любовь к литературе, будучи моим учителем, и даже больше, другом. Поэтому не удержался от того, чтобы написать Вам.
Наверное, Вы думали, что Ваши прежние ученики забыли Вас. Нет, просто я вот как-то не решался начать первым.
Только здесь, находясь за несколько сот километров от Ленинграда, я получил возможность посмотреть на свою прежнюю жизнь как бы со стороны и полностью осмыслить всё то, что происходило со мной.
Меня ужасно угнетает однообразие, которое царит вокруг меня. Вместе со скукой я начинаю ощущать деградацию ума. Каждый день я придумываю себе все новые и новые занятия, чтобы не забыть хоть то, что я накопил за последние семь лет. Я уже не говорю о развитии.
Все время вспоминаю четыре строчки из стихотворения Пастернака. Не знаю, почему, но именно они отложились у меня в памяти.
…Не спи, не спи, художник,
Не предавайся сну.
Ты вечности заложник
У времени в плену…
Неважно, правильно ли я написал. Важно то, что это четверостишье я впервые услышал из Ваших уст.
Очень рад, что у меня есть такой знакомый человек, с которым я могу поделиться своими мыслями. Так сложилась моя судьба, что я покинул на довольно-таки продолжительный срок всех своих друзей. Но ничего, в данном случае я фаталист. Все, что происходит со мной, все к лучшему.
Ужасно не хочу, чтобы мое письмо было похоже на сочинение, поэтому заканчиваю.
Алина Леонидовна, спасибо еще раз за то, что Вы были моим учителем. Если бы не Вы, я бы, наверное, был сейчас обыкновенным современным молодым человеком. Вы все еще носите шляпку с вуалью?
Кирилл Скабина»
Письмо это, которое Алина стала перечитывать перед тем, как выкинуть, единственно из любопытства, неожиданно взволновало ее до такой степени, что она вынуждена была пойти на кухню, выпить воды, а потом сесть в кресло поплотнее и перечитать его еще раз. Надо же… Сейчас, спустя столько лет, Алина наконец поняла скрытое в нем послание, которое тогда до нее не дошло… Восемнадцатилетний мальчик, который отнюдь не был хорошим учеником, писал почти без ошибок, не забывая про запятые и абзацы. Но удивительнее и красноречивее всего был его стиль. После шаблонного, казенного начала, выдающего его неуверенность и робость, – такие неожиданные слова: «из ваших уст», «так сложилась моя судьба», «посмотреть на мою прежнюю жизнь как бы со стороны», «угнетает однообразие, которое царит вокруг меня»… От этих слов веяло даже не двадцатым, а слегка девятнадцатым веком. И еще Пастернак. Интернета тогда не было, и сомнительно, чтобы в армейской библиотеке можно было найти Пастернака. Значит, действительно помнил? В то время, наверное, всё это казалось ей нормальным. (Хотя память упорно отказывалась воспроизвести чувства, которые она испытывала, читая письмо тогда). А теперь выглядело совсем иначе, открывало щелочку в другой мир – мир, в котором они жили четверть века тому назад.