Чувствуя, как в груди бешено стучит сердце, я взлетаю вверх по лестнице, толкаю первую попавшуюся дверь и вижу… Гаранора, играющего с моим ребёнком. Высший сидит на полу, на мягком ковровом покрытии, по которому Лита с удовольствием ползает, собирая детали конструктора. Кажется, они пытаются построить дом, или это какая-то гора, или… в общем, у меня кончаются слова.
Растерянно скольжу взглядом по каюте — небольшая, но очень уютная. Почти всё свободное пространство занимает широкая двуспальная кровать. Точечные светильники мягко мерцают, освещая бежевого цвета панели и в тон им подушки и покрывало на постели.
Замечаю небрежно брошенные на неё пиджак и галстук. Хорос сидит с закатанными рукавами рубашки, один за другим подаёт Мариселе разноцветные кубики и другие фигурки. От малейшего прикосновения они начинают сверкать и переливаться, отчего моя малышка не перестаёт улыбаться.
Откуда в частном самолёте Хороса взяться детскому конструктору?
Словно прочитав мои мысли, Тёмный поднимает на меня взгляд и объясняет:
— В прошлом месяце я одалживал самолёт своим знакомым, а у них маленький ребёнок.
— Могли бы и предупредить, — нервно задвигаю за собой дверь и прохожу в комнату.
— Что одолжу знакомым самолёт?
— Что пропадёте с Литой на целый час!
— Мы не пропадали, мы просто играли. Правда, Марисела? — Высший подталкивает к ней зелёную деталь, и малышка радостно её хватает, с удовольствием наблюдая, как она начинает сверкать от прикосновения её пальчиков.
— С чего вдруг такой интерес к моей дочери? — Я опускаюсь на колени, глажу Литу по голове.
— Меня интересуешь ты, а значит, и она тоже, — переходит на неофициальное обращение Хорос.
И я тоже как-то незаметно с него соскакиваю.
— Лучше концентрируйся на Фелисии и ею интересуйся.
Взгляд высшего темнеет, становится непроницаемым. Я застываю, глядя в его каменеющее лицо, и, кажется, сама окаменеваю. И тут Лита протягивает ему кубик. Секунда, другая, тьма стягивается к зрачкам, растворяясь в них, тая, и на меня снова смотрят ясные, незамутнённые ядом магии серебряные глаза.
— Нам ещё лететь около часа. Если хочешь, можешь уложить её спать. Она до этого зевала. И я бы на твоём месте поменял ей подгузник. Прямо сейчас.
Хорос слегка морщится, а меня почему-то при виде этой его гримасы тянет улыбаться. Нет, я этого, конечно же, не делаю, остаюсь сама серьёзность, но выражение лица Тёмного немного разряжает обстановку.
— Твой интерес ко мне и к Мариселе так далеко не распространяется?
А вот высший улыбку сдерживать не собирается:
— Всему есть предел, Лэй. Нельзя вот так неожиданно толкать мужчину на передовую в войне с грязным подгузником.