. Пока наконец он не замолчал.
«Совсем ты меня забыл», — сказал я ему как-то при случайной встрече.
«Ты прав. Я виноват. Но за эти годы на меня столько всего навалилось. Да и времени не хватает. Даже и не знаю, когда наберусь смелости засесть за свои записки».
И вот он наконец набрался смелости. В последний раз. Чтобы я не подумал, что он, подобно некоторым крысам из нашего лагеря, бежал с тонущего корабля. Позаботился послать мне финал своей жизненной истории. Только вот финала в ней как раз и не доставало.
Среди машинописных листов лежало и какое-то письмо, написанное от руки и оставшееся недописанным. Так что и оно было без окончания.
Дорогая Марта,
пишу тебе, как и обещал, хотя сообщить мне особо нечего. Мы с друзьями, о которых я тебе рассказывал, живем довольно провинциальной, но зато спокойной жизнью. Все наши задания в прошлом, поэтому сейчас мы можем уделить время культурным запросам, чего не получалось в прошлые годы. Ты ведь знаешь, какая у нас была профессия.
Однако — большой любитель живописи, и дома у него есть картина «Три грации». Не оригинал, конечно, но копия высокого качества. У Борислава дома настоящий музей географических достопримечательностей мира, на одной стене висит даже плакат с Венской оперой. Спектр моих личных интересов, как тебе известно, гораздо у́же, хотя и я стараюсь не отстать от цивилизационного процесса, обеспеченного нам нашим президентом, магистром бракоразводных дел[22]. Последнее и тебе немного знакомо.
На днях собираемся съездить в родное село Борислава, живописное место вблизи водохранилища.
Мое обещание увидеться остается в силе, но отъезд немного откладывается из-за некоторых технических мелочей вроде визы, паспорта и тому подобного. Я ничего не забыл. Часто вспоминаю тебя и думаю, какое счастье, что, пусть и с таким опозданием, пусть и перед самым отходом моего поезда, мне выпала удача встретиться с тобой и обнять тебя на прощание. Это и вправду невероятная удача для такого, как я, которого никто и никогда не провожал.
Помню все…
После «Помню все…» были еще две строчки, но они были зачеркнуты, и я не стану их здесь восстанавливать. Боев нежностей не любил.
Письмо не отличается информативностью, поэтому решаю получить дополнительные сведения от Борислава. Следующим же вечером застаю его дома.
— Похоже, я прервал твой ужин, — говорю, заметив, что он дожевывает пищу.
— Не беспокойтесь.
— Не говори со мной на «вы» — вынуждаешь и меня обращаться к тебе так же.
— Как скажешь.
Он вводит меня в комнату. Излишне пояснять, что это комната Афины. Здесь повсюду развешаны фотоплакаты с изображениями различных достопримечательностей мира, о чем я читал в записках Боева. Вот только Венской оперы, упомянутой в недописанном письме, нет. По-видимому, Эмиль придумал ее, чтобы доставить Марте приятное.