Мы стоим на жаре и на ветру и всматриваемся в ряд сосновых крестов, а глаза у нас слезятся от песчаной пыли.
— Большого же успеха он добился в жизни… — бормочет про себя мой спутник. — Закончить свои дни в таком захолустье!.. И это после того, как объездил весь мир, сражаясь за недостижимую и, наверное, бессмысленную цель…
— Последнее мог бы и не говорить.
— Но сказал…
Он трет покрасневшие глаза, отворачивается и идет к машине. А суховей все налетает порывами, свистит в бурьяне и присыпает убогий погост песчаной пылью.
И все-таки лучше, что он оказался здесь, вместо того чтобы сгинуть неизвестно где, на чужбине.
Все-таки лучше здесь, среди детей.
— Ты идешь? — доносится от машины голос Борислава.
Он все-таки вернулся в этот свой проклятый детский дом. Но какой долгий путь пришлось ему проделать, прежде чем в итоге вернуться туда, откуда он этот путь начал!..
— Ну иди же, — снова кричит Борислав. — Опаздываем.
Тоже мне — «опаздываем»…
Как будто его кто-то ждет дома…
Если не считать одиночества и тишины отчаяния.