— Очень хорошо, — кивает Леконт. — А установив, что кто-то за вами действительно следит, как вы от него избавитесь?
— Остановлюсь возле первой же витрины, пропущу его вперед, а затем притаюсь за чьей-нибудь парадной дверью.
— Отлично, — с удовлетворением кивает Леконт. — Хотя я на вашем месте дал бы ему кулаком в зубы. Да так, чтоб он остался на месте.
Глядя на меня с убийственным снисхождением, он гасит в пепельнице сигарету и нажимает кнопку звонка.
— Мой бедный друг, теперь вам придется пройти хотя бы самую элементарную выучку. Иначе вы вряд ли сумеете определить даже номер ботинок вашего Младенова.
В дверях показывается унтер-офицер в черной форме.
— Позовите Мерсье, — приказывает Леконт.
Потом снова обращается ко мне:
— А что, если вам маленько отдохнуть где-нибудь близ Фонтенбло, на небольшой вилле?
Мне не терпится сказать: «У меня уже в печенках ваши виллы», но я молча жду появления упомянутого Мерсье.
Рю де Паради[1] — длинная и мрачная улица, стиснутая громадами однообразных серых зданий. Судя по ее виду, человеку едва ли стоило тысячелетия сетовать на то, что его изгнали из рая. Все же Рю де Паради имеет свою светлую сторону, отличающую ее от сотен других мрачных парижских улиц. В силу необъяснимых обстоятельств, тут скопилась добрая половина городских магазинов, торгующих фарфором. Этих магазинов так много и витрины их до такой степени загромождены хрупким товаром, что в вашем воображении невольно вырастает резвый молодой слон, весело разгуливающий по улице из конца в конец.
Ровно в двенадцать я иду по правому тротуару Рю де Паради, глазея на витрины. Внимание мое привлекает не столько лиможский фарфор, сколько унылая темно-зеленая дверь безликого здания за перекрестком. Я прохожу мимо нее до ближайшего переулка и возвращаюсь назад. Еще несколько раз прохаживаюсь по этому маршруту. Наконец зеленая дверь открывается, и на улицу выходит сухопарый человек в широком модном плаще бронзового цвета, словно с чужого плеча. Спешу ему навстречу. Когда я подхожу почти вплотную, человек узнает меня.
— Эмиль!..
— Бай[2] Марин…
Он бросается ко мне и довольно неловко обнимает за плечо.
— Что же с тобой стряслось, дружище? Давно ты тут?
— Три дня. И все три дня слоняюсь в этих местах. Встретил одного эмигранта, старого знакомого, так вот он мне сказал, что ты живешь где-то на этой улице.
— Не живу, тут находится наш Центр. Ну, неважно. А где ты пропадал до сих пор?
— Где… В Греции, в тюрьме… Долго рассказывать.
— А ведь мне было обещано, что тебя сразу выпустят… Ну ничего, что было, то прошло. Важно, что теперь мы вместе!