— Но вот этого тебе не объяснить! — гремит Кралев, помахивая клочком темной бумаги.
— Сам объясняй! Я фотографией не занимаюсь и в чужих ящиках не роюсь. Может, кто и лазил в ящик, но какое ты имеешь право утверждать, что сделал это я?
— Слушай, Бобев, — жестом останавливает меня Димов. — Твои увертки бесполезны. Мы все тут друг друга знаем. Тебя только не сразу разгадали. Но теперь и ты раскрылся. В ящик лазил ты, и никто другой. Значит, с этим вопросом покончено. Тебе остается признаться, на кого ты работаешь.
— Мне не в чем признаваться. Раз вы решили воспользоваться версией…
— Дело твое. Не скажешь, тем хуже для тебя. Разумеется, твоя судьба решится в зависимости от того, на кого ты работаешь. Может, мы просто выставим тебя из Центра. А может, и ликвидируем.
Димов выжидающе смотрит на меня маленькими сонными глазками.
«Дождешься!» — говорю я про себя, тоже глядя на него в упор.
— Раз молчишь, значит, предпочитаешь второе, — вздыхает Димов и бросает взгляд на часы.
Затем обращается к Ворону:
— Все готово?
— Все чин чином, шеф, — ухмыляется тот, обнажая свои лошадиные зубы.
— Постойте-ка, так с бухты-барахты дело не делается! — подает голос Младенов, снова перемещаясь в кресле.
— Чего тут ждать? Новых побасенок? Да его вранью конца не будет! — рычит Кралев.
В тот же миг Димов делает своей пухлой рукой, держащей ключи, едва заметное движение. Уж с Вороном набрасываются на меня. Один скручивает за спиной руки, другой заталкивает мне в рот свой грязный платок. Руки у этих двоих как железные клещи.
— И без всякого шума, как условились! — предупреждает Димов.
— Какой может быть шум?! Сначала головой в ванну, а потом в Сену. Докажи попробуй, что не утонул, раз ты утонул, — ухмыляется мне в лицо Ворон, обдавая гнилым запахом.
Димов повторяет короткий равнодушный жест. Меня ведут в ванную. «Конец! — говорю я себе, так как ничего ободряющего не приходит мне на ум. — Иди теперь, жалуйся отцу с матушкой».
В ванной и в самом деле все уже подготовлено: ванна наполнена водой, а в сторонке валяется черный пластмассовый мешок, предназначенный, как видно, для моего тела. Будто сквозь сон слышу возражения Младенова: «Не торопитесь», «Так нельзя» — и, как во сне, соображаю, что вряд ли это поможет.
— Надень ему наручники! — приказывает Ворон.
В тот же миг на моих руках, скрученных сзади, щелкает железо.
— Пришел и твой черед, — цедит сквозь зубы Ворон, едва не оторвав мне ухо своей пятерней. — Эх, с каким бы удовольствием я расквасил тебе морду… Да вот шеф возражает, не велит оставлять следов… Как бы я тебя разукрасил…