Единственным посетителем, кроме него, был пожилой мужчина, одиноко сидевший за столиком в углу. Словно намеренно не замечая Ма Жуна, он критически рассматривал пестро одетую куклу, которую держал в руке. Еще две куклы лежали перед ним на столе. Он был весьма бедно одет в залатанные штаны и синюю хлопчатобумажную куртку, которая почти совпадала по цвету с выцветшей синей стенной обивкой у него за спиной. Всклокоченную седую шевелюру венчала засаленная черная шапочка.
Похоже, что пристальный взгляд Ма Жуна вызывал раздражение коричневой обезьянки, сидевшей на правом плече у мужчины. От возмущения она с такой силой подняла брови, что натянувшаяся кожа побелела от напряжения, а волосы на холке встали дыбом. Оскалив зубы, крохотное существо обернуло хвост вокруг шеи своего хозяина и пронзительно зашипело. Тогда мужчина поднял голову. Вопросительно посмотрев на Ма Жуна, он низким голосом произнес:
— Если хочешь еще вина, солдат, крикни хозяина. Он во внутреннем помещении, успокаивает свою старуху. Она страшно разволновалась, потому что полчаса назад из дома напротив вынесли три трупа.
— Все в порядке, — бросил Ма Жун. — Одной чашки этой отравы мне надолго хватит.
— Ну, успокойся же! — ласково приструнил человек обезьянку. Погладив ее по круглой головке, он сказал: — Эта таверна рассчитана на невзыскательные вкусы солдат и на тощие кошельки. Но расположена она очень удачно, как раз между городским центром и окраиной.
— Нужна немалая наглость, чтобы назвать ее в честь пяти блаженств.
— Пять блаженств, — задумчиво повторил собеседник. — Деньги, высокое положение, долгая жизнь, крепкое здоровье и много детей. А почему бы и не назвать таверну в честь этого, солдат? Она примыкает к задней стене последнего большого дома в квартале. По другую сторону улицы уже начинаются трущобы. Поэтому таверна является своеобразным пограничным знаком, указывающим на разделение этих блаженств между богатыми и бедными. Деньги, высокое положение, долгая жизнь и крепкое здоровье — богатым, а много детей, даже излишне много, — бедным. Четыре блаженства против одного. Но бедняки на это не ропщут. Им и одного за глаза хватает!
Он положил куклу на стол и ловкими движениями длинных чувствительных пальцев отделил ее голову от туловища. Ма Жун встал и подошел к его столу. Сев на стул напротив, он произнес:
— Хорошее у вас ремесло! Я всегда любил кукольные представления. Просто в голове не укладывается, как вам удается изображать сражения. А что вы сейчас делаете?
— Хочу подыскать подходящую голову, — недовольно произнес кукольник, роясь в бамбуковой корзинке. — Мне нужен настоящий негодяй, какие встречаются в жизни. Это туловище вполне подходит. Большой, крепкий парень с сильными страстями. А вот нужную голову подобрать никак не удается.