— Если бы старый Мэй не скончался, этого бунта не произошло бы, — рассудительно произнес Дао Гань. — Мэй всегда успокаивал людей, когда бесплатно раздавал рис на рынке. Он призывал их набраться терпения, заверяя, что скоро пойдет дождь и очистит город от заразы. И они ему верили.
Судья поднял голову и посмотрел на небо.
— Никаких признаков перемены погоды, — удрученно констатировал он. Потом выпрямился на стуле и продолжал: — Сядьте поудобнее. Я расскажу вам об убийстве И. Это странное дело поможет вам отвлечься от того, что произошло сегодня в Старом городе.
Трое его помощников придвинули стулья к столу. После того как Дао Гань разлил свежий чай, судья вкратце изложил, что они с Дао Ганем обнаружили в особняке И, а также об их беседе с Ху. К своему удовольствию, он заметил, что напряженные лица Ма Жуна и Цзяо Тая расслабились и они с интересом следят за его повествованием. Когда рассказ закончился, Ма Жун воскликнул:
— Наверняка это Ху! У него имелся шанс, он достаточно крепок, чтобы воспользоваться этим шансом, и у него есть очевидный мотив — ревность к И, который предпочитал единолично наслаждаться танцовщицей.
— Очевидно, И намеренно разбил цветочную вазу, чтобы тем самым указать на Ху и его особняк, напоминающий «Пейзаж с ивами», — добавил Цзяо Тай. — Разбитая ваза или кувшин могут быть довольно опасным оружием, но только уличные бандиты прибегают к нему. Разумеется, столь благородный человек, как И, этого делать не стал бы. Давайте арестуем Ху, ваша честь!
Судья Ди покачал головой.
— Не нужно спешить. Ху изо всех сил старался представить себя этаким простачком, обыкновенным сельским помещиком. Но это у него не слишком получилось, поскольку делал он это в сильном эмоциональном напряжении. И я почти убежден, что танцовщица Порфир была лишь второстепенным элементом в этом конфликте. Вот почему он рассказал нам о ней все, что знал, и как ее чувственная красота его поразила. При этом он явно не сознавал, что тем самым подставляет шею под меч палача. Именно поэтому, учитывая прочие факторы, я склонен относиться к этой теории с некоторым сомнением. По крайней мере, в данный момент.
Дао Гань пощипывал свою жидкую козлиную бородку.
— Умные преступники, — заметил он, — нередко прибегают к хитрому трюку, рассказывая полуправду с напускной искренностью. Мне же показалось подозрительным и то, что Ху не проявил ни малейшего интереса к тому, как именно умер И.
— Правда, его очень интересовали глаза И, — сказал судья Ди.
— Наверное, из-за уличной песенки? — спросил Цзяо Тай.
— Эта нелепица действительно его весьма взволновала, — сказал судья, — но не могу понять почему. А кроме того, мне неясно, зачем Порфир понадобилось ссорить И с Ху. Ведь И богат, а Ху беден, зачем ей нужно было строить глазки Ху, рискуя потерять богатого клиента? Да, я же забыл рассказать вам, что и служанка И, и сам Ху подтвердили, что наши подозрения о частной жизни доктора Лю небезосновательны. Он развратник. Поэтому-то мне не нравится, что он увивается вокруг госпожи Мэй. Она еще вполне красивая женщина, а теперь, после кончины мужа, осталась совсем незащищенной. Я сделал ошибку, направив к ней Лю с посланием. Дао Гань, проверь-ка, не вернулся ли старший писец.