— А не хотели бы Вы написать о чем-нибудь, что было бы очень смешным, но совсем не глупым?
— Я ведь не стараюсь описывать глупое, само по себе так получается, а наша действительность очень тому способствует, не позволяет писать о себе серьезно. Смех — это естественная потребность людей в любых обстоятельствах, и в наших смех тоже отнюдь не бесполезен.
— Поговорим о деньгах. Автор столь популярный, как Вы, наверняка не может жаловаться на финансовые затруднения?
— Ошибаетесь. У меня нет возможности купить себе автомобиль взамен старого, который от старости расспался. Выжить, конечно, на такой доход можно, хотя и без роскоши. Но я вращаюсь в кругу людей порядочных и по этой причине вынуждена обходиться без блата, протекции, не приближена ко двору. Меня не переиздают, за исключением двух книг для юношества. Нет у меня и виллы.
— На что же Вы тратите деньги?
— Какие деньги? Те, которых нет? Могу только сказать, на что не трачу. Не покупаю водки, не устраиваю приемов, не шью нарядов в “Моде Польской”, не меняю мебельных гарнитуров, ем что придется, дети выросли и разбежались…
— Нет ли у Вас каких страстишек?
— Как нету? Великое множество! Взять хотя бы лошадей. Я играю на бегах. Люблю кормить зверушек. Обожаю путешествовать. Выезжала даже во время чрезвычайного положения, без разрешения, поскольку сочла, что имею на это право как законопослушная гражданка, без судимостей, ничем еще свою Отчизну за границей не опозорившая.
Полагалось, конечно, оформить выезд через Союз литераторов а там мне сразу же велели написать заявление, а в нем указать издательство, с которым у меня заключен контракт, порядковый номер контракта, дату, название книги и сообщить, какой литературный маршрут интересует меня за бугром. Я собиралась в Алжир и сразу же доложила им, что намерена писать о двух детях, потерявшихся где-то в Африке, а книга у меня называется “В пустыне и в пуще”. После этого на письменном заявлении не настаивали, отпустили и так.
— На что Вы живете за границей? Обменять злотые не так-то просто…
— Торговать не торгую! Нет у меня хватки. Кое-что заработала на переводах в Чехословакии и Советском Союзе, кое-что осталось еще от заработанного в Дании. Да и друзья, родственники поддерживают.
— А на Западе Вас издают?
— К сожалению, нет. Мешает, понимаете ли, “дух языка”. Трижды пытались, и все неудачно. “Крокодил” и тот не поддается переводу на датский, а ведь там действие происходит в Дании. Но самые забавные недоразумения у меня были с бразильским переводчиком. Он написал мне, что у него с текстом жуткие трудности, потому как польская экзотика для бразильского читателя непонятна, а героиня чересчур стара и недостаточно красива. Я ему написала, что не обижусь, если героиня будет 16-летней красоткой, но польская экзотика все равно оказалась для них не по зубам.