Уже на первом Алешка вдруг застыл.
– Я Шу-Шу забыл! – крикнул он и метнулся к лестнице.
– Вернись! – потребовала Надия. – Не смей подниматься наверх!
– Я ее там не оставлю!
– Я кому сказала, вернись! – прикрикнула на него Надия.
Но Алексей уже бежал вверх. Надия приготовилась броситься вдогонку, когда Петр сказал:
– Алешка без Шу-Шу все равно не поедет.
– Что еще за чертова Шу-Шу? – сердито спросила иностранка.
– Плюшевая собачонка. Алешка ее везде с собой таскает.
Женщина встала возле лестничного пролета и задрала голову. Алексей был уже на четвертом этаже. В глазах Надии мелькнуло нечто, чего Яков не понял.
Настороженность, что ли?
Казалось, Надия не знала, бежать вслед за Алешкой или плюнуть на него. Когда на четвертом этаже хлопнула дверь и вниз чуть ли не кубарем скатился этот малолетний дурень, радостно сжимая в руках старую засаленную мягкую игрушку, женщина чуть в обморок не упала от облегчения.
– Вот она! – радостно бормотал мальчишка, обнимая свое грязное сокровище.
– Теперь идемте! – приказала Надия, открывая дверь.
Все четверо втиснулись на заднее сиденье машины. Яков оказался почти что на коленях у Петра.
– Обязательно свою костлявую задницу на меня класть? – проворчал Петр. – Подвинься.
– Куда? Тебе на морду?
Петр пихнул его локтем. Яков в долгу не остался.
– А ну прекратите! – прикрикнула с переднего сиденья Надия. – Ведите себя прилично.
– Нам тут тесно, – пожаловался Петр.
– Ничего, устроитесь. И сидите тихо!
Надия все время смотрела на дом. На окна дяди-Мишиной квартиры.
– Почему не едем? – спросил нетерпеливый Алешка.
– Грегор подписывает документы.
– И долго еще?
– Недолго, – ответила Надия, откидываясь на спинку сиденья и глядя перед собой.
«Уф, пронесло», – подумал Грегор, когда за обрадованным Алешкой вторично закрылась дверь.
Появись этот маленький придурок чуть позже, тут бы такое замутилось. Надия дура, что ли? Не могла удержать пацана? Грегор с самого начала был против ее участия, однако Рейбен настоял. Сказал, что женщины вызывают доверие.
Топот Алешкиных ног становился все тише. Потом хлопнула дверь парадной. Тогда Грегор повернулся к сутенеру.
Дядя Миша стоял у окна и смотрел на улицу, на черную машину, в которой сидели его питомцы. Растопыренная ладонь с жирными пальцами елозила по стеклу. Дядя Миша все еще прощался с мальчишками. В его глазах стояли слезы.
Однако первые слова дяди Миши были не о мальчишках, а о деньгах.
– В дипломате?
– Да, – ответил Грегор.
– Вся сумма?
– Двадцать тысяч американских долларов. По пять тысяч за каждого ребенка. Вы же согласились на эту цену.