– И вы поехали.
– Да, вопреки здравому смыслу. В конце рабочего дня я взял медицинскую сумку и направился к ней на квартиру. В этом не было ничего особенного. Иногда я выезжаю по вызову – все зависит от клиента. Даже в тот день я сначала съездил к другой пациентке, а потом уже к ней. Но я знал о ее профессии и должен был предвидеть, к чему это может привести.
– Где находится ее квартира?
– На Фаунтин-авеню, около Кресент-Хайтс. Точный адрес я не помню, он есть в ее медицинской книжке.
– И что произошло, когда вы туда приехали?
– У нее не было никаких признаков инфекции или аллергической реакции. Она сказала, что в течение дня опухоль спала и все пришло в норму. Наверняка она все выдумала насчет аллергии.
– Ну и как развивались события? – спросил Босх.
– У нее была подружка, вместе с которой они снимали квартиру. И эта подружка разгуливала там совсем нагишом. Одно дело…
– А как звали подружку?
– Энни. Но я не знаю, это ее настоящее имя или нет.
– Она тоже из этой индустрии развлечений?
– Разумеется.
– Итак, вы занимались сексом с одной из них. Или с обеими?
Шуберт опустил голову и произвел горловой звук, призванный изобразить подавленное рыдание:
– С обеими… Я оказался слишком слаб.
Босх не видел необходимости выражать доктору свое сочувствие.
– Я догадываюсь, что там были установлены видеокамеры, о которых вы не подозревали.
– Да, там были скрытые камеры, – спокойно подтвердил Шуберт.
– Кто начал шантажировать вас: женщины или Эллис и Лонг?
– Эллис и Лонг. Они явились сюда, уселись в кресла, как вы сейчас сидите, и показали мне видео по телефону. А затем объяснили, как будут развиваться события. Я должен был делать все, что они пожелают, и платить им, сколько скажут, а иначе они грозились распространить это видео в Интернете. Они позаботятся о том, чтобы моя жена посмотрела это видео, а Дебора подаст на меня жалобу в Калифорнийский совет по врачебной этике. Это меня погубило бы.
Босх кивнул, что было максимальным знаком сочувствия, на какое он был способен.
– Сколько они потребовали? – спросил он.
– Для начала сто тысяч долларов, а затем по пятьдесят тысяч каждые шесть месяцев.
Босх начал понимать, почему Эллис и Лонг так легко прибегали к крайним мерам, убирая с пути всякого, кто представлял угрозу их афере. Пока Шуберт боялся, что его недостойное поведение раскроется, он был курицей, несущей золотые яйца, источником постоянного дохода.
– И вы заплатили им первую сотню.
– Заплатил.
– А каким способом?
Шуберт повернулся в своем кресле немного вправо, где на стене висел большой плакат, изображавший женское тело. Плакат, разумеется, носил медицинский, а не эротический характер; в различных местах рядом с очертаниями фигуры перечислялись операции, которые можно производить с данной частью тела. Казалось, доктор обращается к женщине на плакате.