– Уинтон Марсалис, «Величие блюза».
– Музыка заглушала мои шаги, и Эллис не слышал, как я подошла.
– Если я когда-нибудь встречу Уинтона, то поблагодарю его. А это, между прочим, уже второй раз.
– Что второй раз?
– Ты вторично спасаешь меня.
Она пожала плечами:
– Защищать и помогать – наша обязанность.
– Но тут совсем не рядовой случай. Что заставило тебя вернуться?
– Твои слова о темно-оранжевом «камаро». Уезжая отсюда, я заметила его за поворотом. Было ясно, что это Эллис и что он ждет тебя. Вот я и повернула обратно.
– Но дверь была заперта. Я точно помню, что запирал ее.
– Я же работаю в отделе внутренних расследований. В свое время я понаставила тучу жучков. Ну, заодно и замки научилась вскрывать.
– Да, это впечатляет. Но, боюсь, в департаменте тебя не погладят по головке. Ты же убила копа. То, что он пошел по кривой дорожке, – это другой вопрос.
– У меня не было выбора, – сказала она. – Это был оправданный выстрел, так что мне не о чем беспокоиться.
– Выстрел был что надо, но все же боюсь отдачи.
Согласно правилам, применение оружия со смертельным исходом допускалось в тех случаях, когда надо было предотвратить нанесение тяжелых увечий или неминуемую смерть полицейского или любого гражданина. Менденхолл не была обязана предупреждать Эллиса окриком и давать ему возможность бросить оружие. Ее выстрел сзади был вполне законным. Ее должны были оправдать и специальная комиссия, разбирающая случаи с применением оружия, и окружная прокуратура. Однако не исключены были такие неприятности, как особое мнение начальства, а также сплетни и кривотолки среди сотрудников департамента.
Менденхолл взглянула на лежавшее на террасе тело, и ей пришлось преодолеть охватившую ее на миг дрожь. Эта реакция часто возникала после выстрела.
– Ты себя чувствуешь нормально? – спросил Босх.
– В общем, да. Но… я же все-таки убила человека.
– Но и спасла человека, не забывай.
– Не забуду. А что он говорил в самом конце перед моим выстрелом? Мне из-за музыки было не слышно.
Босх не сразу ответил ей. Это был шанс упростить дело. Менденхолл ничего не слышала, других свидетелей не было. Если он повторит в суде то, что скажет сейчас, ему поверят, и если он заявит, что Эллис злорадствовал по поводу убийства Александры Паркс и признался во всех других преступлениях, это будет гарантией того, что Фостера освободят. Но Босх подумал о том, сколько раз уже пересекал невидимую грань за последнюю неделю, работая над этим делом. В его сознании возник образ человека с зонтиком, балансирующего на натянутой веревке. Он сам был таким человеком. Босх решил, что на этот раз не может переступить черту.