Вернулся управляющий. Он держал в руках еще один листок, трепещущий на ветру.
– Отлично, – сказал он, – ты принят на несколько дней на испытательный срок.
Он развернул листок на капоте внедорожника. Это оказался план. С первого взгляда можно было различить какие-то круги: четыре дуги, охватывающие на приличном расстоянии блок зданий, также расположенных по окружности. Волокин догадывался, что план фальшивый. Во всяком случае, он не имел никакого отношения к центру усадьбы. Точную топографию поселения никогда бы не показали чужаку.
Управляющий ткнул пальцем в отдельно стоящее здание в южной части плана:
– Сейчас мы здесь, у ворот Колонии. А вот эти здания, – он указал на внутренние дуги, – те, куда ты допущен. Общежитие для рабочих и тех, кто занимается сельским хозяйством. У зданий не названия, а номера.
Волокин склонился над планом. Действительно, на каждом строении был номер. Как в детской раскраске, где нужно раскрашивать в определенные цвета места, обозначенные цифрами. Номера с первого по одиннадцатый, в самом центре плана, были обведены красной чертой.
– Красная линия означает, что к этим зданиям приближаться запрещено. Усек?
– Усек.
Управляющий указал на хозяйственные постройки и пашни:
– Постепенно ты узнаешь каждую зону, в которой тебе разрешено появляться. Склады с инструментами. Риги. Силосные башни. Загоны для скота. А еще общую спальню, столовую. Кроме того, у нас есть образовательный центр и больница, куда пускают всех. Но попусту туда не таскайся.
Управляющий сунул план в карман и непринужденно прислонился к машине, скрестив руки на груди. Держался он дружелюбно, оставаясь властным.
– Есть и другие правила. К примеру, мы всем даем новые имена.
Он достал из куртки фальшивое удостоверение Волокина.
– Отныне ты не Николя Жирар, а, скажем, Иеремия.
– Иеремия так Иеремия.
– Пока ты у нас работаешь, мы будем называть тебя так. Твои документы мы сохраним. Здесь они тебе не нужны.
Как же его нарекли в прошлый раз? Наверняка библейским именем, но сейчас не припомнишь. Воспоминания оставались смутными. Обрывочными.
– Кроме того, – продолжал управляющий, – ты не имеешь права общаться с членами общины.
– А разве мы не вместе будем работать?
– Нет. Те, кто принадлежит к Колонии, зимой работают только в оранжереях.
– Понял.
– Это очень важно. Иногда мимо тебя будут проезжать колонны машин. Разговаривать с пассажирами запрещено. Также запрещено прикасаться к тем же предметам и материалам, что и они.
Волокин кивнул. Теперь он стоял навытяжку. По стойке «смирно», словно в знак покорности.