Невозможно определить, сколько времени прошло.
Но больше никто не нашел его в этой норе.
Со всеми предосторожностями он отодвинул мох и выглянул наружу.
Никого.
Тогда он высунул голову и огляделся.
Никого.
Он выбрался из пещеры по пояс, вытянул шею и осмотрел всю равнину.
Действительно никого.
Дети ушли.
Пока ему ничто не угрожает.
Он выбрался из ямы и вытащил за собой ребенка.
Оглушенного, но живого.
Он обыскал его. Ни оружия, ни рации.
Ничего, что могло бы ему сейчас пригодиться.
Он спрятал мальчишку под скалой, помолился, чтобы тот еще долго не приходил в себя. И побежал в сторону восходящего солнца.
Охота продолжалась.
У Касдана не было шансов.
Шестьдесят три года.
Сто десять килограммов измученной плоти.
Напичканной успокоительными и антидепрессантами.
Изнуренной голодом, усталостью и страхом.
Мертвый груз против шайки психов в расцвете сил, на машинах и с штурмовым оружием.
Касдан шел вперед. Шел, как когда-то в Камеруне продирался сквозь джунгли, направляясь в Нигерию. Он шел как робот, со смутной надеждой на свой козырь: постоянные утренние пробежки, благодаря которым он сделает рывок, когда станет по-настоящему жарко.
Пока он пытался сориентироваться. Солнце поднималось справа от него, на востоке. Как ему показалось, они ехали сюда по прямой от самого Арро, расположенного к югу от Колонии. Значит, сейчас он идет в сторону «Асунсьона». И это не так уж плохо. Хартманн, он же Роша, примет в расчет его умение ориентироваться на местности и стремление оказаться подальше от кошмара – Колонии. А он шагает как раз в противоположном направлении. Эта маленькая хитрость дает ему преимущество…
Он решит, что делать, когда завидит ограду. Но сражаться на подступах к «Асунсьону» определенно лучше, чем посреди степи. Лучше уж держаться поближе к стенам, зданиям, людям, чем в одиночку бежать по равнине.
Он взглянул на часы. Десять минут форы давно истекли. Где же враг? Сбился со следа? Не так уж трудно разделиться и прочесать равнину в разных направлениях. Скоро, очень скоро один из внедорожников сядет ему на хвост. Подумав об этом, он огляделся вокруг и почувствовал, как безнадежно сжалось сердце. Голая, совершенно плоская степь. На этой поверхности, насколько хватало глаз, негде было укрыться.
Послышался шум мотора.
Сначала неясное урчание, как от пролетающего над головой самолета, затем рев машины, которая преодолевала ухабы и рытвины, не снижая скорости. Касдан оглянулся. В его сторону в облаке пыли и вырванной травы ехал черный внедорожник.
Касдан улыбнулся при мысли о неравенстве сил.