Молчание. Только звонит мобильный. Из-за какой-то двери высунулись две филиппинки. Волокин выставил трехцветную карточку. Девушек как ветром сдуло.
Звонок умолк. Касдан приложил ухо к двери. Ему удалось услышать автоответчик. Тягучий голос Насера. Где-то в глубине его мозга этот голос отозвался тревожным сигналом. Оба, не сговариваясь, выхватили оружие. Касдан встал напротив двери, а Волокин прижался к стене справа, с «глоком» на изготовку.
Удар ногой не принес результата.
Еще один. Сорвавшаяся с петель дверь едва не врезалась ему в лицо.
Но Касдан уже развернулся и оттолкнул летящую дверь плечом.
Он ворвался внутрь, выставив свой «Зиг Зауэр».
Волокин шел по пятам.
Сначала в глаза Касдану бросилась надпись на скошенном потолке:
Избавь меня от кровей, Боже,
Боже спасения моего,
И язык мой восхвалит правду Твою[7].
Затем он увидел тело, сидящее на плиточном полу и уже окоченевшее. Бедный гомик, такой же холодный, как штукатурка стены, на которую он опирался спиной.
И наконец, рана, рассекающая его лицо. Уголки губ разрезаны от уха до уха, так что плоть раскрылась в жуткой ухмылке. Он припомнил этот обычай: в тюрьмах такое увечье наносили опущенным. Его называют «тунисской улыбкой». Лезвие засовывают в рот и одним ударом взрезают щеку. Чпок. Только здесь «улыбка» была с обеих сторон. Как у кошмарного клоуна.
Тут он заметил струйку крови, вытекавшую из левого уха жертвы. Голова Насера была слегка повернута вбок. Видны три четверти лица, застывшего, словно покрытого лаком. Казалось, холодная кожа излучает мертвенный свет. Мальчика-проститутку убили так же, как и его друга. Пробили барабанные перепонки. Касдан понял, что преступник, ребенок он или взрослый, превращается в серийного убийцу, вычеркивая имена из известного ему одному списка.
– Пошевеливайтесь, Касдан. Здесь нечем дышать. И задерживаться нам нельзя.
Армянин осмотрелся. Парень прав. В комнатушке не больше пяти квадратных метров, а он, стоя в центре, занимал своими ста десятью килограммами почти все пространство.
– Дай-ка мне перчатки.
Волокин, на коленях возле трупа, бросил ему пару хирургических перчаток. Разгоряченный Касдан натянул их. Стекавший с пальцев пот собирался в кончиках перчаток. Он наклонился, схватил стиснутый кулак Насера.
И попытался разжать сведенные судорогой пальцы мертвеца.
Внутри была кровь.
Сгусток крови.
Он ощупал черноватую массу пальцем.
Нет, не сгусток, а орган.
Касдан взял его и развернул на обтянутой перчаткой ладони.
Отрезанный язык Насера.
Касдан поднял глаза.
Буквы, написанные не кистью, а языком: