Вдвоем против всех: это было ему по нраву.
Он отступил назад в клубившийся пар, кивнул на прощанье старому мафиозо и, не говоря ни слова, начал подниматься по лестнице.
Гурдилек послал ему вслед последний хриплый смешок:
– Тебе пора навести порядок в своем доме, брат мой.
Шиффер толкнул плечом дверь комиссариата.
Взгляды всех присутствующих обратились на промокшего до костей старого сыщика. Он не отводил глаз, наслаждаясь изумлением на их лицах. Две группы полицейских в клеенчатых плащах готовились отправиться на дежурство. Лейтенанты в кожаных куртках надевали красные повязки. «Большие маневры» начались.
На стойке дежурного Шиффер заметил стопку листков с фотороботом и подумал о Поле Нерто, который наверняка с ног сбивается от усталости, не зная, что он всего лишь пешка в чьей-то игре. Его снова охватила ярость.
Не говоря никому ни слова, Шиффер взбежал на второй этаж и направился прямиком к третьей по коридору двери из клееной фанеры.
Бованье не изменился. Накачанный, в черной коже и высоких кроссовках «Найк». Полицейский страдал странной болезнью, все чаще поражающей легавых: он «молодился». Мужику скоро пятьдесят, а он все еще играет в вольного рэппера.
Бованье надевал кобуру – он тоже заступал на вахту.
– Шиффер?! – Капитан едва не подавился от изумления. – Какого черта ты здесь делаешь?
– Как дела, говнюк?
Не дав капитану времени на ответ, Шиффер схватил его за отвороты куртки и прижал к стене. На помощь товарищу уже бежали другие полицейские. Бованье махнул рукой над головой старого сыщика, успокаивая коллег:
– Все в порядке, ребята! Это друг!
Шиффер прошептал, приблизив губы вплотную к лицу Бованье:
– Зема Гокальп. Тринадцатого ноября. Бани Гурдилека.
Зрачки капитана расширились, губы задрожали. Шиффер ударил его головой о перегородку. К ним снова кинулись, схватили его за плечи, но капитан отмахнулся, пытаясь рассмеяться:
– Он свой, говорю вам! Все нормально!
Шиффера отпустили. За его спиной раздались шаги, и дверь медленно закрылась. Шиффер ослабил хватку и спросил чуть спокойнее:
– Что ты сделал с этой свидетельницей? Как она исчезла?
– Мужик, все было не так. Я никого никуда не девал…
Шиффер отступил на несколько шагов, чтобы лучше видеть лицо Бованье. Оно было странно тонким, почти нежным. Очень темные волосы. Очень голубые глаза. У Шиффера в молодости была невеста – ирландка – «Black Irish», так он ее называл, так вот, Бованье напоминал ему эту девушку.
Полицейский-рэппер носил бейсболку козырьком назад – хотел выглядеть крутым.
Шиффер схватил стул и силой усадил на него Бованье.