– Понял. Это все?
– Нет. Отправишься к Бомарзо, он судья по убойным делам. Попросишь у него санкцию на обыск заводов «Матак».
– Я? Лучше бы вы сделали это сами, ведь…
– Пойдешь к нему от моего имени. Объяснишь, что я добыл доказательства.
– Доказательства?
– Очевидца. Позвони Матковска, пусть пришлет снимки Немруд-Дага.
– Снимки чего?
Поль повторил название по буквам.
– Кроме того, помоги ему разобраться с визами, потом собери все вместе и лети к судье.
– А если он спросит, где вы?
Поль колебался.
– Дашь ему этот номер.
Он продиктовал координаты Оливье Амьена. «Пусть сами разбираются», – думал он, пряча телефон. Впереди показался мост Сен-Клу.
15.30.
Бульвар Республики сверкал под солнцем, змеясь по холму перед Сен-Клу. Весна вступила в свои права, сияли белизной обнаженные женские плечи, на террасах кафе сидели разомлевшие парижане. Жаль: для последнего акта Поль предпочел бы грозовое небо. Небо апокалипсиса, раздираемое черной бурей.
Поднимаясь вверх по бульвару, он вспомнил их с Шиффером поход в морг Гарша: сколько столетий прошло с того дня?
Улицы на холмах были тихими и мирными. Сливки хороших кварталов. Средоточие тщеславия и богатства, нависающее над Сеной и «нижним городом».
Поля бил озноб. Лихорадка, изнурение, возбуждение. Зрение мутилось. В глазах темнело. Он не мог сопротивляться сну, это была одна из его слабостей. Ему никогда не удавалось перебарывать сонливость – даже в детстве, когда он мальчишкой с тоской ждал возвращения отца с работы.
Отец. Образ его старика постепенно сливался с образом Шиффера, изрезанная искусственная кожа сиденья смешивалась в воображении с изуродованным, засыпанном пеплом трупом…
Его разбудил гудок клаксона. На светофоре зажегся зеленый глаз. Он заснул. Поль в бешенстве рванул с места и нашел наконец Дубовую улицу. Сбросил скорость, отыскивая дом под номером 37. Особняки прятались за каменными оградами или рядами густых сосен. В воздухе гудели насекомые. Казалось, что природа осоловела от весеннего солнца.
Он нашел свободное место для парковки как раз перед нужным ему домом: черные створки ворот, зажатые в беленной известью стене.
Он уже собирался позвонить, как вдруг заметил, что створка двери приоткрыта. В мозгу раздался сигнал тревоги. Это не вязалось с атмосферой осторожной недоверчивости, царившей в квартале.
Привычным движением Поль расстегнул кобуру.
В парке ничего необычного. Лужайка, клумба, серые деревья, посыпанная гравием аллея. В глубине стоял массивный особняк – здание с белыми стенами и черными ставнями на окнах. К дому примыкал гараж на несколько машин с металлической дверью-гармошкой.